Куколка для монстра

Это была та же часть той же страницы, сверстанной типографским способом, – самая легкомысленная ее часть, «Светская хроника». Но на том месте, где была заметка «Катастрофа на Ленинградке», красовалась совсем другая – «Интервью у трапа». Только решительный красный маркер был одним и тем же.

Текст же выглядел совсем по-другому.

«Сегодня ночью в аэропорту Шереметьево нашим корреспондентом был (совершенно случайно!) замечен Олег Куликов, восходящая звезда российской сцены и лауреат престижной театральной премии «Золотая маска». После блистательного дебюта в заглавной роли в спектакле «Женитьба Фигаро» он успел стать не только украшением театральной Москвы, но и непременным героем светской хроники. «Инфант террибль» московской тусовки не может пожаловаться на недостаток предложений в кино и театре. Сейчас актер работает над ролью Калигулы в спектакле по пьесе Альбера Камю и, как сообщил он нашему корреспонденту, находит много общего со своим, мягко говоря, не очень положительным героем. Спектакль появится в афишах Москвы уже в апреле и обещает быть очередной сенсацией. Сейчас же Олег Куликов улетает в Париж (по слухам, его ожидает там новая пассия, солистка парижского «Нового балета», с которой его видели осенью прошлого года на приеме во французском посольстве). О серьезности намерений актер нам не сообщил, но мы пожелали ему удачи и скорейшего возвращения к своим поклонникам…»

– Солистка того стоит? – немного помолчав, спросила я.

– Какая солистка? Я ее в глаза не видел.

– Ничего не понимаю.

– А что тут понимать? После спектакля дико опаздываю на сейшен, сажусь в машину, а там уже гости. В пасть – кляп, на глаза – повязку: сиди, мол, не рыпайся. Привезли на какую-то чертову дачу, конспираторы хреновы. Уложили на тюфячке, но поспать не дали. Среди ночи приходит этот хрен моржовый, который сегодня за столиком сидел. И так аккуратненько подсовывает мне вот эти одинаковые бумажки… Ну, не совсем, конечно, одинаковые. В одной, стало быть, я боты завернул, а во второй – уже почти в Париже… Выбирай, говорят, бедолага, что тебе больше нравится. Ничего, говорю, не нравится, но уж некролог меньше всего, извините. Они тоже начали извиняться – выбора, говорят, нет ни у нас, ни у тебя.

– И что?

– Выбрал Париж, как видишь. Говорят, это единственный шанс выжить.

Он говорил об этом спокойным, стертым и все равно не потерявшим красоты голосом.

– Чего от тебя хотят?

– Того же, что сделала ты, если я правильно понял. Убийства.

Он взял из моей безвольной руки шар номер три, достал из луз еще несколько и принялся ими жонглировать. Шары мелькали в его ловких руках, и я ждала, когда хотя бы один из них упадет. Но они не падали, не падали, не падали. Они нравились мне, Олег Куликов нравился мне…

– Ты, говорят, Куликов, в армии был неплохим снайпером. И отцы-командиры тебя хвалили. Ты, говорят, Куликов, в постели был неплохим любовником. И актрисы в возрасте тебя хвалили… И мы тебя похвалим, если ты для нас убьешь одного человечка, на дне рождения которого выступишь. Со своим Фигаро, под номером пять, между известной певицей и известным пародистом. Пристрелишь его во время номера, и, если тебе удастся смыться, считай, повезло: деньги на карман, открытая виза в одну из стран Шенгенской зоны и авиабилет. Вот и долбимся, репетируем, планировка помещений точно такая же, как в доме этого мужика, которого я должен убрать… Только думаю, мне не повезет… Ты мертв, ты мертв, ты мертв – они все время это говорят, мне не хватает нескольких секунд. Никому бы не хватило.

Он сжал зубы и все равно нашел в себе силы оскалиться в улыбке, поклониться мне и собрать все шары в руку. Все, до единого. А потом бросил их в стену; ударившись о сукно панелей, они разлетелись в разные стороны…

– Вот такой я смертничек. Ну, ничего, отец за меня помолится. Он ведь священник. Я тоже должен был стать священником. Он очень хотел этого. Он так хотел, что я два года врал, что учусь в семинарии… У меня это хорошо получалось – врать и притворяться, я ведь лицедей, ядрена вошь, лауреат и надежда…

Неожиданно он схватил меня за плечи и опрокинул на стол. Его руки сомкнулись у меня на горле, а лицо страшно исказилось и страшно приблизилось: я видела провал рта и провалы глаз, в которых не было ничего, кроме застывшей ярости.

– Ты!.. Слушай, ты… Зачем… Зачем это произошло со мной?! Зачем вы влезли в мою жизнь? Вы могли выбрать кого-то другого – актеров как собак нерезаных по всей Москве бегает… Никто бы о них не вспомнил… А ведь у меня было все, и это «все» я нажил своим трудом, я выхаркал это потом и кровью… И когда все срослось, когда все стало получаться… Появились вы, подонки, гады, твари, сволочи, козлы… Появились и заставили играть в эту гнусную игру по вашим гнусным правилам… Почему я, ну почему я. Господи…

Глаза его наполнились злыми бессильными слезами, и, чтобы не видеть этого, я смежила веки. Он отчаянно прижал мою голову к сукну и затряс ее: