Куколка для монстра

По той же легенде, Егор Самарин обычно останавливался у своей приятельницы, скромной секретарши, с которой познакомился много лет назад на Медео. В этот раз, не без оснований опасаясь за свою и ее жизнь, он предпочел гостиницу «Золотой колос». Туда же, поняв, что за ним возможно наблюдение, он и вызвал свою подругу. У Егора было несколько шапочных журналистских знакомств в Москве, но ни одному из них он не доверял. Куда больше он доверял Меньших: у него были все номера его телефонов – рабочий, домашний и сотовый.

Понимая взрывоопасность материалов, он сразу же передал их на хранение третьему лицу, скромной неприметной секретарше, в роли которой должна была дебютировать я.

Развязка наступила получасом позже, когда псевдосекретарша якобы уже покинула гостиницу. С ничего не подозревающим Егором не стали церемониться. В то самое время, когда я демонстрировала Лапицкому свои способности к перевоплощению, Егор Самарин лежал на полу гостиничного номера с двумя дырками в голове и с его телом уже работала следственная бригада.

…Я рассеянно слушала последние наставления Лапицкого, в которых больше не нуждалась, и также рассеянно размышляла о неизвестном мне Егоре Самарине. На фотографиях, которые раздобыл Лапицкий и которые я внимательно изучила, был заснят самый обыкновенный человек с провинциальной, почти мальчишеской челкой и безвольной линией подбородка. Никакой не борец, типичный обыватель, которому явно не повезло со временем и местом рождения. Даже странно, что он решился заниматься вопросами армии, тихая сытенькая газета «Из рук в руки» – самое удобное для него место. Еще вчера вечером я лежала в кровати, потягивала свою любимую можжевеловую водку и рассматривала фотографии Егора. И лениво думала о фирменном поезде из города N, в третьем вагоне которого едет сейчас в Москву, навстречу своей смерти, хороший поэт и плохой журналист Егор Самарин. Он полон радужных надежд, он выпускает первую книжку, он выпил с попутчиками дешевого дагестанского коньяку, купленного в ларьке на вокзале. Он стоит в тамбуре и курит свои любимые болгарские сигареты «Родопи», которые ненавидят все его случайные любовницы. И смотрит в темную и такую многообещающую ночь.

– А ведь тебе кранты, парнишка, – вслух сказала я и щелкнула пальцем по фотографическому изображению Самарина.

Спокойной ночи, Анна.

Но вопреки всему, я не смогла заснуть до самого утра. Что-то в глубине души, что-то человеческое, что еще не окончательно умерло во мне, глухо и отчаянно протестовало против такого порядка вещей. Когда я бросила Лапицкому идею с подставной журналисткой, с подставной, придуманной судьбой, я даже не подозревала, что это как-то заденет судьбу реально существующих людей, что кто-то должен будет умереть только потому, что мне очень захотелось помериться силами со всем окружающим миром. И эта дурацкая затея с издательством, ничего циничнее и придумать нельзя. Рукопись Самарина действительно провалялась в этом издательстве несколько лет, возможно, она вообще была утеряна или сдана в архив за ненадобностью. А теперь такой блеф с публикацией, но только так Егора можно было выманить в Москву…

Анна, наблюдавшая за мной из темной половины души, та, прошлая Анна, любительница Хичкока, убийств и дешевых инсценировок, поставила подбородок на ладонь и улыбнулась: с другой стороны, у маленького нестойкого человечка Самарина было несколько дней настоящего счастья – книга, возможное признание, перспективы, – ради этого счастья не грех заплатить и самую высокую цену…

Я провалилась в сон всего лишь на полчаса и проснулась с безумной идеей: поехать на вокзал, перехватить Самарина, пока он еще жив, попытаться спасти его.

Но это невозможно. Это уже невозможно. Маховик запущен, и ты находишься в самом сердце этого маховика.

Ты не спасительница, Анна, приди в себя и успокойся.

Я успокоилась. Я пришла в себя. Я настолько пришла в себя, что сейчас, стоя перед Лапицким, играючи отражала все его приличествующие случаю реплики.

– Ну что, начнем избиение младенцев? – весело сказал Лапицкий, хотя глаза его стали настороженными и в уголках губ залегла горькая складка. – Ты окончательно решила? Может, обойдемся малой кровью?

– Мы и так обойдемся малой кровью, – успокоила капитана я. – Я не дам себя убить, да это и не в ваших интересах.

– Тогда идем.

…Я стояла против них двоих в тренировочном зальчике, который так ненавидела. Инструктор Игнат был совершенно спокоен, а вот капитан заметно нервничал.

– У тебя такая морда, как будто собираются метелить не меня, а тебя, – подначила я капитана, сама отчаянно труся.

– Заткнись и дай сосредоточиться.