Куколка (ЛП)

Он чуть не рассмеялся от этого. Если он был путеводной звездой, то очень тусклой. Су-Ли помогла Крипу подняться на ноги. Лекс задавал вопросы им обоим, и ответы были едва связными.

- Хорошо, - сказал он. – Нам нельзя разделяться.

Ещё одна мудрость из дешёвых ужастиков, но лучше чем ничего. Они держались за руки в темноте и ждали, что будет дальше, и когда это произошло, никто из них не ожидал этого. Начало светлеть. Не мгновенно, а очень медленно, как настраиваемая подсветка. Свечение было оранжевым, как у свечей, тусклым и колеблющимся, медленно разгорающимся.

Когда оно заполнило комнату, они увидели, что больше не одни.

Су-Ли ахнула.

Крип издал страдальческий звук.

А Лекс лишь вздохнул: “И что теперь? Что теперь, чёрт возьми?”

Он знал, что комната, которую он видел, не была той, в которой они были изначально. Здесь не было ни книжного шкафа, ни устаревшего телевизора, ни стереосистемы. Всё это исчезло. Они находились в какой-то мастерской, которая выглядела так, словно это была наполовину кукольная фабрика, а наполовину лаборатория Франкенштейна. Две стены были увешаны безволосыми кукольными головами и гладкими неокрашенными кукольными лицами, конечностями разных размеров, торсами детей и взрослых. Ни один из них не выглядел таким безжизненным, как следовало бы. Он почувствовал движение на лицах ... едва уловимое, скрытное, невозможное... но там, под восковой кожей, медленно и в то же время неторопливо двигались лицевые мышцы. Даже конечности двигались, пальцы разжимались, грудь вздымалась и опускалась в такт размеренному дыханию. Мерцающий оранжевый свет только усиливал это ощущение.

Он крепче сжал руку Су-Ли и руку Крипа, чья рука казалась вялой и резиновой.

"Будь бдителен", - предупредил он себя. Это очень важно. Частично шоу ужасов, частично урок истории.

Третья стена была увешана чем-то похожим на старинные, пожелтевшие анатомические гравюры. Лексу показалось, что он узнал несколько рисунков да Винчи - искусно выполненные исследования человеческого тела. Их было несколько десятков, все теснились в поисках свободного места, многие нависали друг над другом или перекрывали друг друга. Они были очень старыми, по большей части рваными и потрёпанными, выцветшими от старости. Здесь было всё - от детальных исследований человеческого черепа до мускульно-скелетной системы, нервной и кровеносной системы. Были также схемы, где органы заменялись невероятно сложными часовыми механизмами.

Там же находился и стол, что-то вроде верстака.

За ним сидела пожилая женщина, чьё лицо было иссохшим, с глубоко врезавшимися морщинами и отвратительно искривленным ртом. Её волосы были похожи на тонкую белую пряжу. Похоже, у неё не было глаз. На столе лежало тело. Тело ребенка или чего-то похожего на ребёнка, и она зашивала его, напевая мрачную меланхоличную мелодию.

Лекс не был уверен, что это был мёртвый ребёнок.

И не был уверен, что это была кукла.

Он был почти уверен, что это какой-то ужасный гибрид и того, и другого. Его голова была отделена от тела, из горла пучками свисали крошечные провода. Они были похожи на тонкие корешки какого-то растения. Его руки и ноги также были отделены от тела. Но именно лицо привлекло его взгляд - бледное и гладкое, обрамленное роскошными желтыми волосами, плотно сжатые губы, широко раскрытые голубые, совершенно незрячие глаза.

Голос у него в голове сказал: “Отвернись, о Боже, отвернись! Когда она закончит, он оживёт. Сядет и посмотрит на тебя своими мёртвыми лазурными глазками.”

Четвёртую стену занимали стеллажи, заставленные безымянными стеклянными банками и бутылками, заполненные неизвестными жидкостями и порошками, коробочками с шестерёнками, тонкими стальными трубками и катушками проволоки.

Лекс не сомневался, что перед ними кукловод этого ужасного места.

Эта женщина.

Её разум удерживал их здесь.

Он ожидал, что она развернётся к ним и признается в этом, но она этого не сделала. Она была слишком занята, собирая маленького мальчика. Ничто не могло помешать её работе, её одержимости и преданности своему ремеслу. Её руки были в постоянном движении, опытные и умелые. Прежде чем зашить туловище, она налила себе в руку из кувшина что-то розовое и живое и засунула внутрь. Затем начала прилаживать конечности на место с тщательным мастерством.

Тогда он понял, что женщина была в комнате не одна. Кукольные люди сидели на складных стульях, словно зрители. Мужчины в костюмах, а женщины в красивых платьях. Их мёртвые белые лица были похожи на резиновые маски, пустые глазницы уставились на старуху. У некоторых были пустые рукава, как будто им не доставало конечностей.

- Это безумие, - пробормотал Крип себе под нос. “Всё это чёртово безумие.”