Куколка наша

И я пошла. Но, как и куда, не помню: шок, провал памяти. Очнулась в вагоне метро, вся, так сказать, в слезах и дешевой губной помаде. Какой-то старичок пытался вернуть меня в реальность: «Что, милая, кошелек украли?». Я осмотрелась и поняла, что еду в правильном направлении – на работу. Чувства свои описать не могу, было и больно, и обидно, и стыдно, и унизительно, и противно, и отвратительно, и мерзко.

Я никому не рассказала о том, что со мной произошло. Не хотела огорчать мужа тем, что его жена выглядит как дешевая проститутка. Тем более, ему бы не понравилось, что не он, а я ищу дополнительную работу. Не хотела просвещать знакомых и подруг по поводу безденежья нашей семьи. Не хотела, а главное – не могла все рассказать коллегам. Грош цена такому лингвисту, который по речевому поведению не смог отличить деловую даму от, так сказать, падшей женщины. Хотя, кто помнит то время, может быть, и согласится со мной: ни одежда и аксессуары, ни манеры и речь не могли однозначно говорить о социальном статусе человека. Все смешалось…

Через неделю после того случая позвонил Виктор. Поинтересовался, что у меня плохого в жизни, рассказал кучу пошлых анекдотов, над которыми сам и хохотал, похвастался своими успехами. Тиражи его журнала растут, штат расширяется, двух секретарш сногсшибательных взял. С одной, правда, придется расстаться. Эта «живая визитная карточка», которую он выбирал по принципу противопоставления «блондинка – брюнетка, худая – полная…», а затем обучал необходимым навыкам и приемам, формировал «по образу и подобию своему», стала его раздражать. Почему? Ну, например. Звонят ему, состоятельному и состоявшемуся во всех отношениях господину, возглавляющему солидное издание, и слышат от его юного секретаря: «Вы уже второй раз зво/ните», – а дальше последуют и до/говор, и ката/лог, и квар/тал…

– Слушай, мать, – солидный господин заговорил голосом Виктора, – ты извини, что тогда накричал на тебя. А почему ты с Натальей не встретилась? С работы не отпустили?

Виктор не тот человек, от которого я хочу что-то намеренно скрыть. Но он и не тот, человек, которому я могу доверить что-то сокровенное, тайное. Я пересказала ему без прикрас и преувеличений тот диалог с Натали. Минуты две он, выражаясь его языком, ржал во все горло. Я даже трубку от уха отодвинула. Затем резко прервал свой процесс, и заговорил спокойно и серьезно.

– Слушай, мать, у меня к тебе деловое предложение. Я так понимаю, что на работе тебя никто и ничто не держит. Увольняйся. Найдем, чем тебя занять. У меня появилась куча знакомых в бабских журналах. Пристроить тебя в качестве автора – раз плюнуть. Напечатай на машинке этот твой разговор с проституткой и гони ко мне. Есть идея.

С этого дня и началась моя новая жизнь. Вскоре в журнале появилась статья «Тверские девчонки», написанная каким-то знатоком жизни путан всех времен и народов. В свой текст он включил и краткую историю грехопадения моей Натали. Я получила первый гонорар и предложение от Виктора – ежемесячно писать в рубрику «Женские тайны» его издания для мужчин. Он сдержал слово и выполнил второе свое обещание по поводу того, что стоило один его плевок. Я стала автором единственного в своем роде журнала для семейных женщин, уже давно сменившего редактора, а вместе с ним и свое приятное дамское лицо на боевой «раскрас».

Все эти воспоминания успокоили и даже развеселили меня. Я выглянула из-под одеяла и посмотрела на часы, было около двенадцати. Пора пить кофе. Начинался рабочий день.

Поздно вечером пришел муж, с картиной. Таким сияющим я его давно не видела, поэтому решила одобрить его выбор и нахваливать чью-то мазню, какой бы бездушной и бессмысленной она ни оказалась. Может быть, художник, как и я, продает не вдохновенье.

– Получай, как ты и хотела, картину грузинского художника. Ничего пока не говори, разверни ее и смотри. Быстренько помоюсь и все тебе расскажу, – выпалил он, раздеваясь, и протянул мне большой пакет.

Я поставила картину на диван и тут же опустилась на колени. То, что я увидела, искренне восхитило меня. Я была в восторге.

– Боже! Какое чудо! – закричала я, чтобы меня было слышно в ванной. – Мы никогда, никому и ни за что ее не отдадим! Для Надьки я найду другой подарок.

Нет, это не был новоявленный Николай Пиросманашвили. Живописца, сотворившего такое чудо, ни самоучкой, ни примитивистом не назовешь. Хотя, как и его известный земляк, он обладал каким-то непосредственным наивно-поэтическим видением мира. Но если величаво-торжественные произведения Нико Пиросмани отличаются статичностью четко построенной композиции, строгостью колорита, то для нашей картины такая характеристика явно не подходила. Сплошные тончайшие нюансы, светлые полутона, с едва заметными, почти неразличимыми переходами, небольшие яркие акценты и многочисленные полунамеки. И все, включая белоснежные облака, позу героини, ее волосы и наряды, находилось в движении от дуновения легкого ветерка. Мне даже показалось, что там, в ее мире цвета, света и тепла, звучит флейта.