Кукольник

Пограничный город упадет в течение недели максимум. Армия гулей, живых мертвецов, заполонила все поле перед великой стеной. Они карабкаются поверх своих же голов, а горящее масло в цитадели не бесконечно. Говорили также о странных повелителях армии. Дворянине в дурацкой огромной шляпе и нищем менестреле, закутанном в плащ. Рассказывали: тот менестрель ведет Гулей на штурм музыкой на чугунном скрипусе, как когда-то водили орки в бой свою северную орду. "А что же легион?" - спрашивал Римус, а в ответ люди лишь недоуменно пожимали плечами. Мол, что могут остатки легиона без артиллерии. Вроде подъезжает кавалерия с запада, но будет ли от нее толк при осаде в городских условиях?

А магистрат, судя по всему, молчал. Молчал упорно. Как будто не осталось в живых никакого магистрата.

Военные дирижабли, артиллерия стягивалась к Рейнгарду. Но город, судя по словам путников, уже приготовились отдать. Самый мощный форт на восточной границе хоронили без всяких колебаний. Римус Тигль хватался за голову, а Стормо корежило от наивных надежд бегущих горожан. "Ничего, скоро ректор Реле вернется и мокрого места от третьей стороны не оставит. Переждать надобно просто. Вот что, благородные господа".

У самого Фиора Тигль заставил "ведущего легионы" надеть знак императора. То был древний серебренный браслет с отличительным символом легиона. Браслет был слишком широк для худого запястья Стормо, то и дело грозя бесславно свалится в грязь, и потому он нацепил его на плечо. "Вы совсем потеряли форму, Сир" - ругался советник, размахивая бородой.

Люди же замечали браслет, но не проявляли никакого особого внимания. Еще бы. Никто кроме легионера не ведал что это, да и там многие знали о нем лишь понаслышке.

Промозглый дождь лил, не переставая. Дороги размыло так, что даже лошадиные копыта вязли в грязи.

- Прекрасная погода, Сир, - кряхтел Тигль. - Видели бы вы, как легионы шли через пустошь во время месяца великого ливня. Вот тогда было страшно. А это так, к подошве прилипло. - Тигль подобрал бороду, правя лошадь по колено в луже. - Относитесь к этому, как к тренировке духа, мой император.

Впереди упало дерево, взметая вверх тучи брызг, - вымыло корни, да и сама земля стала одним большим куском грязи. Хорошо если они проходили лигу за фазу. Застрявшие покинутые повозки делали тракт похожим на одну необъятную помойку. Лишь кое-где мелькали островки жизни - костры под наспех раздвинутыми навесами. Лишь слякоть и бесконечный барабан дождя, и одинокая лютня уставшего менестреля, прибившегося к какой-то компании беглецов.

Стормо Торрий соблазнился мыслью сделать привал, но неумолимый Римус гнал их вперед. Поздней ночью они оказались под стенами Фиора, но там ожидала очередная неприятность.

Город на военном положении наглухо закрыл ворота на ночь, но звон серебра все-таки смог пробить маленькую щель в его непробиваемой обороне. В ту щель они и просочились. Римус настаивал на том, чтобы не раскрывать титул Стормо перед теми, кто легионером не являлся. "Так оно надежнее будет, Сир" - шипел он, оставляя их без благ, что мог предоставить им подобный сан. В конце концов, кто откажет императору в ночлеге?

Нынче же таверны Фиора забиты под завязку, и им удалось найти место только на окраине, где обычно ночевали самые бедные крестьяне и представители лихих профессий. Не замечая ни грязи, ни насекомых, ведущий легионы упал без сил в ловко замаскированное логово клопов. В кровать то есть.

- Подъем, Сир! - без всякой жалости заливался с самого рассвета Римус. Еще вечером он прослышал о когорте легиона, расположившейся в черте города.

Дождь кончился. В створы окон ярко бил свет, разгоняя ночной холод и стаи юрких многоножек. "Питательная штука, Сир" - подметил советник, поймав одну из них за длинный ус и отправляя в рот.

Тигль уже успел одеть кирасу и занимался тем, что прилаживал деревянную ногу на ее обычное место. Борода его совсем потрепалась и теперь висела жалкими клочками, напоминая высушенное мочало. Стормо Торрий выглядел и того хуже. Глаза ввалились, кожа посиневела от болотной воды, а плащ изодрался вконец, сверкая дырами и проплешинами.

- Безнадежная затея все это, Римус, - ворчал Император, крепко завязывая шарф, но Тигль не обращал особого внимания на его жалобы. Он слишком хорошо знал меланхоличный нрав своего юного повелителя. Но ничего, - лишь сжимал он крепче свои кулаки - однажды, и он ощутит, что такое вести за собой легионы, и кровь древних императоров обязательно заговорит в нем. Должна заговорить.

Улица обезлюдела, было слишком рано, хотя одинокий кузнечный молот уже где-то стучал там, вдали, своим чугунным звоном, уходил эхом меж камнем домов и железом крыш. Стая сонных перелетных птиц летела в небе, спасаясь то ли от стремительно наступающих холодов осени, то ли от полчищ гулей, поднятых для штурма Рейнгарда.