Кукольник

— Мне нравится ваша откровенность, — едва заметно улыбнулся секретарь. — В развлечении пожелают принять участие от пятнадцати до двадцати человек. Ваша труппа справится?

— Какова поставленная задача? Шоу? Карнавал? Частное увеселение?

— Костюмированный маскарад. Вы должны обеспечить соответствие заявленным маскам. Манеры, походка, интонации…

— Я понял. Значит, до двух десятков масок… Это максимум наших возможностей.

— Вы торгуетесь или просто уведомляете?

— Я не торгуюсь. Вы должны понимать, что если на маскарад к его светлости внезапно приедет барон фон Дейрель и захочет присоединиться к компании наших клиентов — мы не сможем обслужить барона без ущерба для остальных.

— Нет, барон не приедет. Думаю, в действительности будет шестнадцать человек, не больше. Двадцать — это для перестраховки. Его светлость желает, чтобы остальные участники маскарада померкли рядом с его друзьями. Как полагаете, мэтр? Померкнут?

— И умрут от зависти. Мне потребуются характеристики масок. И подробное описание.

— Сейчас вышлю.

— Еще нужны троекратные подписи всех участников под контрактом.

— Я в курсе. До начала выступления подписи будут.

— Хорошо. Транспорт?

— Транспорт предоставляет его светлость. В оба конца.

— Очень любезно со стороны его светлости.

— Судя по номеру, вы остановились в отеле «Макумба». Ждите, за вами прибудут.

Определитель номеров у Сандерсона стоял выдающийся: Тарталья связывался с гарант-секретарем из вирта, а не напрямую с гостиничного терминала! Лючано всегда с опаской относился к людям, которые снабжают свою технику системами удаленной слежки. Но не отказываться же из-за этого от выгодного контракта, который сам плывет в руки?

— Если возникнут вопросы — свяжитесь со мной еще раз.

Секретарь вежливо кивнул, прощаясь, и растаял в воздухе.

Наверняка виконт или кто-то из знакомых дель-Торья побывал на вечеринке у Шармаля-младшего. Возможно, даже «веселился» на эстраде. Что ж, гастроли начинаются удачно…

— Новое сообщение, синьор директор.

На странице гостевой книги зажглась свежая запись:

«Гай Октавиан Тумидус. Гард-легат ВКС Великой Помпилианской Империи. Персональный заказ. Срочно».

Тарталья скривился, словно по ошибке раскусил зернышко хинного лайма. Едкая горечь пополам с кислятиной, сводящей зубы, — сочетание не из приятных. Ничуть не больше приятности таило в себе воспоминание о давнем опыте работы с одним помпилианцем. Опыт этот стоил молодому невропасту трех лет заключения в Мей-Гиле. Правда, срок ему с «шестерни» скостили вдвое, и наказание он отбывал не обычным сидельцем, а подручным тюремного экзекутора. Но это дела не меняло. Лючано не любил вспоминать годы, проведенные за решеткой. Иногда он думал, что лучше было бы отсидеть в колонии от звонка до звонка, чем…

Хватит!

Усилием воли он воздвиг барьер на пути тяжелых воспоминаний. Глупо бередить душу. Прошлое не подправишь, как неловкий жест куклы. В одну и ту же реку нельзя войти дважды…

Зато можно дважды наступить на одни и те же грабли.

Проигнорировать заказ? Труппа занята, у нас аншлаг, ничем не могу быть полезен. Но, с другой стороны… Если время заказов виконта и легата не совпадет? Если удастся вписаться, выделив помпилианцу пару невропастов? Персональный заказ — это хорошие деньги. А с гард-легата мы три шкуры сдерем! Деньги нужны. Ты ведь знаешь, Тарталья, зачем тебе нужны большие деньги?

Знаешь.

Так чего привередничаешь?

Доводы «за» выглядели разумными и убедительными. Доводы «против»… Их не существовало, кроме дурацкой мнительности и личной антипатии. Для Человека-без-Сердца такие чувства — непозволительная роскошь.

«А может, ты боишься?» — спросил издалека маэстро Карл.

II

— Доброе утро, Тарталья!

— Это кулеш? Кулеш, да?

— Ой, оно шевелится! Я боюсь!

— Мамочки…

— Нет, это не кулеш… никакой это, братцы, не кулеш…

— Не буду я его есть. Оно само кого хочешь слопает!…

В трапезной на первом этаже завтракал «Вертеп». Кроме невропастов, за столиком в углу сидела четверка нагих брамайнов, с отрешенным видом поглощая рис из общего блюда. Аскеты поддевали рис деревянными лопаточками строго по очереди. Со стороны их завтрак производил впечатление религиозного ритуала.

Возможно, так оно и было.

Лючано сел за стол во главе труппы, придвинул ближе миску, содержимое которой отчетливо шевелилось, и запустил в еду узкую двузубую вилку. Выудив упругое тельце, он обмакнул его в острый соус…

Вся труппа завороженно глядела герою в рот.

— Пальмовые улитки в сыре, — сообщил он, распробовав. — Деликатес.

— Живые, да?!

Очень хотелось ответить утвердительно. Но Лючано сдержался: того и гляди, труппа голодной останется.

— Нет, дохлые.

— А почему шевелятся? — не унимался Никита. — Врете вы, Тарталья, смерти нашей хотите…

— Потому что миска с самоподогревом. На дне сырная масса кипит, наверх пузыри поднимаются. Думаете, стал бы я живой деликатес есть?

Последний довод показался невропастам убедительным. Степашка храбро ткнул вилкой в булькающую миску, с третьего раза подцепил-таки улитку и, зажмурившись, сунул в рот. Вскоре лицо его приобрело восторженно-обалделое выражение.