Кукольных дел мастер

Такая учтивость раздражала сильнее откровенной грубости.

— Да, борец. Нет, не с режимом. Заслуженный мастер спорта, судья планетарной категории, — в десятый раз, с терпением акуст-линзы повторял Фаруд. Полковник с утра надел красно-желтый спортивный костюм, украшенный на спине эмблемой национальной сборной: два языка огня в кольце. — Член президиума Тирской федерации борьбы. В прошлом — ученик Мансура Гургина. В вашей базе записано.

Он ткнул пальцем в планшет таможенника.

— Попрошу в мой планшет не заглядывать! — возмутился офицерик, багровея. Напускной лоск юнца дал глубокую трещину. — Это служебная информация! Понаехали тут… Цель вашего прибытия на Михр?

Въедливость михрян, скажем прямо, имела под собой почву. От «борцовской» делегации за парсек тянуло душком. Но зацепиться за что-нибудь конкретное служакам не удавалось, хоть в лепешку расшибись. Они злились и затягивали процедуру до бесконечности.

— Как я уже неоднократно сообщал, цель нашего приезда, — Фаруд остался невозмутим, — почтить память Мансура-аты. И, поскольку дом-мемориал оказался разрушен, установить в районе пепелища доставленный нами памятник. Памятник в грузовом отсеке, ваша таможня его в данный момент изучает. С особым, замечу, пристрастием.

— Не надо мне рассказывать, что делает наша таможня! У них свои обязанности, у меня — свои. Почему вы решили посетить Михр именно сейчас?

— Как я уже имел честь вам трижды докладывать…

Разговор пошел на очередной круг. Вздохнув, Лючано принялся глазеть по сторонам. В отсеке не было особых достопримечательностей, кроме проявлений исконного вехденского гостеприимства. Стенные панели из полимера, дверь, заблокированная личным кодом погранца; шесть неудобных кресел, одно из которых Борготта оккупировал. Внешние обзорники отсутствовали, лишая Тарталью возможности полюбоваться орбитальным пейзажем.

Он еще не до конца пришел в себя. Словно кто-то другой, запертый в арендованном теле, подвергался досмотру, отвечал на вопросы, а теперь, скучая, ожидал конца гнусной тягомотины.

Вспоминать полет на Михр и вовсе не хотелось.

— …в тюрьме кололи.

Начало фразы память не зафиксировала. Оказывается, он уже какое-то время разговаривал с лохматым гитаристом. О чем шел разговор, Лючано не знал.

— Круто! — Заль от восторга цокнул языком. — Первый раз такое встречаю! «Классика», полноцвет, «анимульки», многослойки — разное видел. Но чтоб размер меняла? Обалдеть!

Мрачней ночи, Лючано скосил глаз на свое правое плечо: «Что еще учудило творение Папы Лусэро?» — и обнаружил, что сидит голый. Лишь чресла для приличия обернуты махровым полотенцем. Наряд «йети» выглядел точно так же; от гитариста кукольник отличался только татуировкой.

Она покрывала его целиком.

Змеи-щупальца любовно оплели руки до запястий и ноги до щиколоток. На туловище они свивались в диковинные узоры, образуя замысловатую сеть. Сейчас эта сеть мало-помалу сжималась, истончалась, втягиваясь в «кубло» на правом плече. Весь процесс возвращения антического чуда в исходное состояние занял не более пяти минут.

Вехден, как завороженный, наблюдал за метаморфозами татуировки.

«Верно мыслишь, малыш. Антическое чудо! Едва флуктуация начинает своевольничать…»

«Я бы плясал с другого конца, — возразил Гишер. — Сеть покрывает твое тело, дружок, при захвате власти „подселенцем“. Зачем нужна сеть? Удержать, не дать вырваться на свободу…»

Оба альтер-эго говорили правду. Подарок слепого карлика старался обуздать растущую мощь пенетратора. Но силы неравны. Бабочка однажды разорвет кокон и улетит. Не жалким паутинкам, пусть даже с втертым в них антическим шлаком, удержать межзвездного странника.

— Обсох? Идем, скоро посадка; то бишь стыковка. Михр, зараза, посадки не дает. Будем досмотр на орбите проходить. Дожили! Своих же братьев-вехденов…

Они сидели в «сушилке», примыкающей к душевой. Волосы у Лючано до сих пор были влажные. Ну, слава богу! А то невесть что в голову лезет. Мало ли, какие у пенетратора могут оказаться наклонности?! Чужое тело, страсть к экспериментам; ты, понимаешь, ни сном ни духом, а тебя уже…

Заль открыл ближайшую ячейку и начал одеваться.

— Ты не помнишь, куда я свою одежду повесил?

— Память у тебя дырявая, приятель. Шестая ячейка. Смотри, планшет не забудь.

— Не забуду…

Планшет? Какой еще планшет? Ага, вот он. Незнакомый, в чехле из натуральной кожи, с «кусачкой» для ношения на поясе. Нервничая, Тарталья запустил планшетный «блиц» — и тут же, первым в списке документов, обнаружил контракт на услуги, заказанные Пиром Саманганом. Подпись невропаста Борготты присутствовала в конце договора, напротив личной печати сатрапа. Проклятье, она нагло хохотала в лицо каждой завитушкой, эта подпись! Не требовалось графологической экспертизы, чтобы убедиться: оригинал, не подделка.

«Сволочной „подселенец“! Его работа — больше некому…»