Кукук

Вопросу я не удивился, т.к. читал «Властелина колец».

Она: Жаль. Интересно было бы узнать.

Отвернулась обратно к шкафу.

К ней подошёл медбрат, спросил как у неё дела. Она ответила, что всё в порядке, она лишь смотрит книги. Медбрат ушёл.

На следующий день за завтраком. Из кухни выходит Хорват. За его спиной эта женщина с улыбкой на лице показывает рожки за его лысой башкой. Тот замечает эту шутку и довольно агрессивно и неадекватно реагирует на неё. Женщина несётся к своему столу с безумными криками: Меня ударили! Помогите!! Насилуют!!!

Из своего закутка выскочили все сотрудники отделения. Тем временем женщина тихо и мирно сидела за своим столом и ела. Было лишь слышно недовольное бурчание Хорвата.

Пересекая холл, в туалет засеменила старуха из коридора. Ожила.

Очередное собеседование с врачами. Опять пара вопросов о голосах. Не слышу, ребята, ну, не слышу! Захотелось сказать: регулярно по телефону. Решил не шутить. Предложили другое отделение. 9.0. На флайере: спорт, ароматерапия, аутогенная тренировка, общение в группе с пациентами… Я отказался.

Врач спросил меня, оставил ли я в бюро телефон Тани, чтобы с ней связаться. Я сказал, что нет; думал, что он у меня сам о нём спросит. Врач попросил продиктовать ему номер и записал его в моём досье.

Я понял в тот день, что они не знают, что со мной делать. Я не прохожу у них ни по одному убедительному диагнозу. Нет у меня шизофрении.

Я сказал, что мне в последние дни стало хуже. Истории «Рамадани-2» больше не предвидится, мне скучно и я вновь загрустил. Тело ответило вернувшейся депрессией. Врачи застрочили ручками в своих блокнотах. Моя антидепрессантная таблетка стала втрое тяжелее.

Из Берлина по мою душу приехали Акрам с Ниной. Я ушёл их встречать на вокзал. Когда они вышли из поезда, я счёл нужным немножко подурачится и пошёл в их сторону с лицом дебила, как МакМёрфи в конце фильма.

В клинику я вернулся лишь через четыре с половиной часа. Никто из персонала пропажи не заметил. Гулять мне разрешено было два раза в день по часу. Я никогда не следил за пунктуальностью, но более, чем на два часа за один заход, никогда не уходил.

Погода была гнусная, и мы просидели втроём все это время сначала в одной забегаловке, затем в другой. Я рассказывал им всё то, что рассказываю вам здесь. Нина спросила, как же полиция догадалась, что я это я. На этот вопрос последовал следующий ответ (показывая пальцем на Акрама): Так как этот вот мой дружочек подарил мне в Берлине куртку КРАСНОГО цвета. Меня в ней было бы трудно не заметить…

В тот вечер, когда у книжного шкафа стояла эта новоприбывшая, и когда её увели в палату, в комнату вошла полная женщина, из постоянных. Толстая, рыжая, с фингалом (возможно родимое пятно, т.к. на протяжении всех трёх недель пятно не уменьшилось в размерах). Розамунде. Интеллектуалка. Тип Валерии Новодворской. Я с ней уже раз пересёкся, когда она увидела у меня в руках Толкиена. Сказала, что хорошая книга. Я ответил, что на мой вкус ужасно скучная. Она задумалась и сказала, что после первых двухсот страниц будет гораздо лучше. Я в результате осилил 400 и сдал книгу в библиотеку.

Месяца два спустя, я узнаю из интервью Валерии Ильиничны: на вопрос «Есть ли у Вас то, что называют «настольной книгой»?» она отвечает «Постоянно у меня лежит Толкиен, очень жить помогает».

Розамунде зашла в комнату, где я читал и тут… понеслось. До ужаса интересная тётка. Ни следа безумия. Жутко эрудированная. Рассказала, что сошла с ума на исламе. Доходит до того, что она готова взять в руки оружие и уничтожать всех врагов Аллаха. Она уже многократно здесь. На следующей неделе её выписывают. Рассказывала о том, что она суфистка. Что первым её мужем был занудный немец, которого она бросила и который счастлив в другой семье, у него теперь есть ребёнок, которого она ему дать не могла. С тех пор у неё регулярно новые мужчины: все как один с Ближнего Востока и из Африки. Она постоянно сыплет фразами на арабском. Мы проболтали в тот первый день часа четыре к ряду. Нас пришла выгонять медсестра. На часах 23:00. Разбегаясь по палатам, Розамунде просит дать ей мой телефон. Также как и Эделе я отвечаю ей: Телефона нет, адреса нет. Телефоны я не люблю, а живу здесь — в 5.2.

Ну, т.е. вам всё ясно, да?, что я попался во второй раз. И этот раз был ещё более ужасный. Розамунде была в сто раз интереснее Эдэле, но и в сто раз навязчивее. Теперь у меня просто не осталось своего личного времени. Розамунде бесцеремонно выцарапывала меня из моей берлоги и вела куда-нибудь поболтать. Всё это с тысячью извинений, всё как положено, но кому от этого бывает легче? Так же, как и Эдэле она находила меня приятным собеседником, смешным, забавным. Хохотала над моими шутками и наблюдениями. Так же, как и Эделе она советовала мне писать книжки…

Я не стал избавляться от Розамунде на пример Эдэле, т.к. знал, что та должна была быть выписана в середине предстоящей недели.