Кукушка

— С вами? — удивился Золтан. — С вами — вряд ли, господин хороший, это вы свинье в самое рыло дали — с вами я и вправду незнаком. Только при чём тут вы? Я про другое. Кто ж не знает достопочтенного брата Бертольда! — И отвесил монаху лёгкий поклон. — А? Неужто я не прав? Ведь это вы, святой отец?

Сидевший на скамье монах, который был уже изрядно пьян, стремительно трезвел. Он сидел и смотрел на Золтана снизу вверх, остекленело выпучив глаза.

— И-э… — наконец попытался выдавить он из себя.

Икнул и умолк.

Тут принесли яичницу с колбасками и ветчину; обстановка слегка разрядилась. Хагг сноровисто разлил вино и выпил с сыщиками, потом подцепил со сковородки шмат поджаренной колбасы и снова повернулся к монаху.

— Так, значит, это в самом деле вы, святой отец, — удовлетворённо сказал он. — А у меня к вам просьба. Я, знаете, хотел бы исповедаться. Прям сейчас. Ага, Исповедаться и получить отпущение грехов, если возможно. Вы же не откажете мне в этакой малости, а? Не откажете? А?

Монах, которого назвали братом Бертольдом, покосился на своих сотрапезников.

— И-э-э… я… собснно…

— О, я знал, я знал, что вы мне не откажете! Я уже обо всём договорился. Трактирщик предоставит мам на полчасика комнатку наверху, где нас никто не станет беспокоить. Какое счастье, что я вас встретил! Господа! — Он вновь разлил и поднял тост: — За государя и Святую Церковь! Аминь и да здравствует!..

Все закивали, поднялись и сдвинули бокалы. Как-то умудрился встать и брат Бертольд. Не дожидаясь, пока все допьют, Хагг пригубил вино, подхватил монаха под руку — и не успел никто в корчме опомниться, как оба уже поднялись по лестнице и дверь за ними закрылась.

Едва они вошли, улыбка с лица Хагга испарилась, как вода с горячей плиты. Он толкнул монаха на кровать, заложил засов, зажёг свечу и встал над собеседником, засучивая рукава.

— Ну, здравствуй, Бертольд, — проговорил он не спеша, так, чтобы тот как следует расчухал в его голосе медовый яд угрозы. Монах «расчухал» — вздрогнул. — А, узнал меня, морда немецкая? Не притворяйся: вижу, что узнал. Выходит, ты теперь у нас брат-бернардинец?

— Я… — пролепетал монах. — Я, ей-богу (da jurandil[21]), господин Хагг… я ж ни сном ни духом… Вы чего хотите-то?

— Это ты ездил в город за палачом?

— Да… Меня послали, чтобы я… — Он гулко сглотнул и взмолился: — Господин Хагг, на честность вашу уповаю! Я везу сто пятьдесят флоринов под расписку, вот здесь, под рясой, в кошельке… Не отбирайте их, господин Золтан, не отбирайте их у меня! Они меня убьют, если узнают…

— Да плевать я хотел на твои флорины! — поморщился Хагг, поставил ногу на край кровати и теперь глядел на монаха глаза в глаза. — Кто в монастыре? Что за люди? Сколько? Где? Когда приехали? Зачем понадобился экзекутор? Для кого? Я знаю, что к вам недавно привезли девчонку. Так? Отвечай по-хорошему, Шварц. Я буду не я, если не доведу тебя до откровенности. Ты теперь без бороды и с тонзурой, но я найду, за что тебя оттаскать, ты меня знаешь. Ну? Говори.

Брат Бертольд дураком не был, а Золтана знал давно. Он даже не стал прикидывать все pro и contra. Он только нервно кашлянул и заговорил.

…Как Золтан и обещал, не прошло и получаса, а они с монахом уже спустились вниз, в общую залу. Монах, сказать по правде, выглядел каким-то бледным и помятым, ряса была выпачкана в пыли, а тонзура как будто малость увеличилась, зато Хагг буквально сиял от наступившего в душе просветления, На столе уже красовалась новая бутылка — трактирщик знал своё дело.

— Выпьем? — Золтан поднял свой бокал.

— Выпьем! — сказал палач.

— Выпьем! — бодро ответили сыщики.

— Выпьем… — безнадёжным тоном согласился брат Бертольд и обречённо потянулся за бокалом.

Со всех сторон на дармовое угощение лезли посетители. Шольц смотрел на всё происходящее из своего угла и не уставал поражаться. Хагга будто подменили. Вместо хмурого, в летах, задумчивого седоватого мужчины по корчме носился юноша с горящим взором, скалил зубы, хохотал, кого-то хлопал по плечу, кому-то ставил выпивку… Что-то с ним произошло. А памятуя, каким человеком он знавал его в прошлом, Иоганн склонен был предполагать, что Золтан явно что-то затевает.

Меж тем за столом у камина снова выпили, и выпили ещё, после чего Золтан испросил разрешения минут на десять отлучиться.

— Виноват, виноват, господа! Я на время вас оставлю: хочу проведать своего приятеля — вон он, за столиком… Заодно закажу чего-нибудь ещё…

Расталкивая локтями кучкующийся народ, он подобрался к Иоганну, перед которым стояли тарелка с жарким и наполовину опорожненная бутыль, сел за стол и стал сгребать в охапку плащ, перчатки и всё прочее.

— Кролик уж остыл, господин Золтан, — укоризненно сказал Шольц. Физиономия его была красной и встревоженной.

— Чёрт с ним, — буркнул Хагг, нахлобучивая шляпу, — не до кроликов сейчас. Я выяснил, Девчонка и вправду в монастыре. С ней инквизитор и солдаты. Эта троица едет туда.

— Девчонка? — Иоганн, не понимая, поднял бровь. — Какая девчон… Матерь Божья! И что ж вы теперь думаете делать? У вас есть какой-то план?