Кукушка

Собственное имя в её устах стало для меня мощнейшим афродизиаком. Одной рукой я обхватил низ её живота, второй — шею, и, что есть силы, прижал к себе. Мой сочащийся влагой член уютно устроился в ложбинке между ее ягодиц. Я мог кончить просто стоя вот так… Ощущая, как колотится ее сердце и бешеной птицей бьется пульс между ключиц.

— Люблю… — прохрипел в затылок. Не разжимая объятий, прошел пару шагов и опустился на пуф перед зеркалом. Усадил Марту на колени спиной к себе, раскрыв своими ногами ее длинные идеально гладкие ноги.

— Макс я…

— Смотри…

В таком положении она была максимально раскрыта. Я видел ее со всех сторон, от меня ничего не могло укрыться… Влага, блестящая между бедер, лучше всего свидетельствовала о том, что Марта готова меня принять. Два сложенных вместе пальца нагло проникли внутрь. Больше не будет нежности. Она готова, она жаждет, она стремится… совсем не к ней. Моей женщине нужно больше. Так же много, как и мне самому. Марта родила ребенка. Она выдержит все, что я смогу ей дать. Мне не нужно думать, сможет ли она принять целиком мою порцию… Сегодня Марта кончит на моем члене. Без вариантов…

Я чуть приподнял ее над собой. Приставил головку к входу. Никакой подготовки… природа возьмет свое.

— Готова? — просипел я сквозь стиснутые зубы.

— Да… — всхлипнула она, втягивая в себя самый кончик.

— Точно готова?

— Да!

Её «да» подействовало на меня как отмашка флажком перед стартом. Прикусив холку Марты зубами, я резко опустил ее на себя и одновременно подкинул бедра. Чувствуя, как она растягивается для меня, ощущая… как дрожит ее тело от натуги… слыша в своей груди ее крики, которые она изо всех сил душила… Зная, что этими криками однажды сорву ее горло. Там… в горах, как только это будет возможно.

Нам обоим требовалось немного. Уже через несколько минут Марта полностью обезумела. Она раскачивалась на мне, всхлипывая в такт каждому толчку, она впивалась в мои бедра, кусала губы и бормотала что-то бессвязное, а потом… как будто на секунду застыла. И с громким криком полетела вниз, увлекая меня за собой, заставляя навсегда потеряться… в ней, в том, от чего я так долго бежал. Словно умереть и родиться заново, приняв себя до конца.

Мы еле нашли в себе силы, чтобы добраться до постели, и тут же провалились в сон.

Думаю, случившееся между нами окончательно убедило Марту, что я никогда ее не предам. Она словно сняла броню, став намного мягче ко мне и терпимее. Я знаю, что она все так же волновалась, когда оставалась одна, но это было знакомое практически каждому офицеру или военному чувство. Трогательное волнение женщины о своем мужчине.

Жизнь ладилась. Поначалу осторожные переговоры с западными партнерами вышли на совершенно иной уровень, стоило тем только осознать масштабы происходящего. Моя вера в то, что все будет хорошо, крепла с каждым днем. Жаль только, что работа отнимала слишком много моего времени. Я мечтал о том, как мы заживем, когда я, наконец, положу рапорт на стол. Но пока об этом мы могли лишь только мечтать. Мечтать… собираясь в командировку!

— Холс — мужик нормальный. Профессионал до мозга костей. Мы несколько раз пересекались, и у меня остались о нем самые приятные впечатления. Если он хочет поговорить — это добрый знак, — убеждал меня Сеничкин, глядя куда-то в окно. Его спина была прямой, как палка, на широких плечах в ярком свете, льющемся из окна, сверкали погоны.

— Все же они хотели видеть тебя.

— Ты ведь понимаешь, что это привлечет к моей персоне массу ненужного внимания. Мы уже обсуждали это, — чуть поморщился Сеничкин.

— Да. Я помню.

— Ты справишься. Иначе бы не посылал.

— Ты посылаешь меня, потому что больше некого.

— Неправда. Ты — профессионал, который вел это дело. Они не стали бы разговаривать ни с кем другим. К тому же… у тебя по графику отпуск. Никто не додумается, что ты летишь в Д… вовсе не для того, чтобы пройтись по местным борделям.

Я криво улыбнулся и, сложив документы в сейф, убедился, что тот надежно заперт.

— Я бы хотел взять Марту с собой.

— А вот это нам точно не надо.

— Да знаю я… Просто… она влюбилась в витражи. Ты ведь сам видел, как она носится с этими стекляшками, перебирает их целый день. А в Д… полным-полно старинных соборов, витражи которых ей могли бы понравиться.

Сеничкин кивнул и снова уставился в окно. Я даже не брался гадать, о чем он думает, поэтому мои мысли вернулись к необычному хобби Марты, которая увлеклась поделками из стекла. Все свободное время теперь она посвящала изучению витражного искусства, перелопачивала специализированные сайты, просматривала каталоги. А когда позволяла погода, Марта надевала парик, огромные очки и часами бродила с коляской по старому городу в поисках вдохновения. Меня порядком волновали такие вылазки Марты, но я не мог их ей запретить. После этих прогулок моя женщина выглядела по-настоящему счастливой и воодушевленной.

Неожиданно в мои мысли ворвался сиплый, будто натужный голос дядьки. И то, что он спросил, заставило мое сердце сжаться от боли:

— Ты счастлив, Максим? Эта женщина… она сделала тебя счастливым?