Кукушка

Я их всех нинавижу! Больше всего на свете я НИНАВИЖУ ДЖОША. Чтоб он сдох! Я бы обрадовалась! ВСЮ неделю я пазировала для его какашкиного задания. Четыре часа! Сегодня вечером он устроил вернисаш. Повесил партрет на стену и по бокам два полотенчика как занавески и мама с папой, Несс, Лия, Иви и Полли пришли смотреть с красным вином и лимонадом в стаканах. Открыл занавески. Оказывается вместо меня он всю неделю рисовал волосатую горилу которая сидит на стуле в моей школьной форме! Все смеялись. Больше всех НИНАВИЖУ маму она так хахатала что аж плакала. Сказала самое смешное Джош тебе правда удалось передать что-то от характера Энни и они ВСЕ опять стали покатыватся. Даже Лия а она никогда не смеется. Все заткнулись когда я сказала что Джош с Иви совали языки друг другу в горло и мычали вот так м-м-м м-м-м.

Поднимаю глаза на свой листок. Он перестал дрожать. Сердце сжимает острая тоска по Энни. Сводит живот. Когда она родилась и я впервые взяла ее на руки, я ее как будто уже знала. Не могу объяснить. С Джошем не так, он был мне совершенно чужд, но Энни… Словно я знакома с ней сто лет. Мы похожи как две капли воды, все говорят. Мама вечно называет ее Конни. Мне надо увидеть дочь; чувствую, что она во мне нуждается. Кто за нею смотрит? Проныра? Мама? Когда меня отпустят домой? Я всеми фибрами души люблю Энни, люблю Джоша. Наворачиваются слезы, сжимает горло. Не могу больше читать.

Глава 3

Доктор Робинсон вздыхает за столиком и подается вперед. Сегодня утром у нас с ней сессия, а после обеда она вернется снова, когда приедет сержант полиции Аллан. Доктор Робинсон сказала, что у меня будет тяжелый день. Но сама она какая-то бойкая. Наверное, только ради тяжелых дней и существует – можно вернуться домой к Душке Саю с детьми и чувствовать, что в жизни действительно что-то происходит… Сегодня на ней больше цвета; она выбрала другую одежду для работы, строгую, но с претензией. Приглушенно-нарядное платье, точно со страниц каталога «Боден». Сойдет за французскую учительницу или продавщицу. С удовольствием ее разглядываю. Движения сдержанны и выверены. И что-то еще в ней изменилось. Пытаюсь нащупать, и тут она мне улыбается.

– Спасибо за файл, который вы мне послали, Конни. Было очень интересно. Отличный слог!

– Вот спасибо, доктор Робинсон! Пользуясь случаем, позвольте заметить, что и вы свою работу делаете замечательно. Вуаля! Маленький фан-клуб на двоих! Красота, да и только!

В моих словах всегда чудится сарказм, даже когда его там нет. А на сей раз он есть.

Разглаживаю журналы; я все их пролистала и сделала общий вывод: снова в моде большие задницы. Какое облегчение, можно дать своей волю! Дневник я спрятала, это моя тайна. Не хочу, чтобы Энни, когда все-таки придет, поняла, что я его читала.

Доктор Робинсон щурит и без того прищуренные глаза.

– Вы меня заинтриговали, – произносит она, точь-в-точь как мисс Марпл, которая наклоняется к треснувшей вазе. – Захотелось узнать, что дальше.

– Как и с любой книгой.

– Написали продолжение?

– Нет, – отвечаю я и улыбаюсь.

– Как самочувствие?

– Спасибо, хорошо.

– Выглядите лучше.

Придется поверить на слово – в зеркало предпочитаю не смотреться.

– Вы тоже.

Это не совсем правда, глаза у нее припухли – вчера вечером порядком киранула. Зато чувствуется какая-то энергия, необычная легкость походки. И тут меня осеняет!

– А-а-а! – восклицаю я, в свою очередь превращаясь в Агату Кристи.

Понимающе хмыкаю, скрещиваю руки и откидываюсь на стуле, так что его передние ножки отрываются от пола. Нагловато подмигиваю.

Она, на свою беду, отвечает вопросительным взглядом.

– Душке Саю вчера повезло?

Заливается краской. Волосы падают на лицо. Да, я угадала!

– Замечательные новости! Приятно сознавать, что наша коротенькая беседа возымела столь чудесное действие.

Сидит красная как рак. Румянец у нее очень яркий.

– Простите, не хотела вас смущать. Вы покраснели… Удивительно, как тело нас выдает, несмотря на все ухищрения мозга.