Кукушка на суку. Акт третий

– Ты тоже первые дни говорила, что нас здесь быстро обнаружат. Что твой папуля даже министерство обороны на уши поставит и «нас найдут, а этих уродов переловят и пересадят», – я по старой привычке передразнил девушку. – Что? Не говорила?

– Говорила, говорила. Но я же не знала, что это место было когда-то испытательным полигоном всякой жуткой дряни. Блин, полигон! Даже звучит страшно. Поэтому никто к нему и близко не приближается. Все самолёты и вертолёты облетают далеко стороной, боятся. А то, что мы здесь – это как на нас влияет? Наверняка, тоже каждый день дышим какой-нибудь дрянью и рискуем сдохнуть.

– Всё давно обеззаражено и зарыто в землю.

– Ну, да. Любая крыса раскопает твою землю и нас заразит чумой или сибирской язвой. Или ещё страшнее какая-нибудь дрянь из земли вылезет, и мы тут все друг друга как зомби перегрызём.

– Так побежали! Чего сидим? Самая умная и бесстрашная?

Постоянные претензии девушки меня злили. Разве я не стараюсь? Из кожи лезу, чтобы наш побег стал успешным.

– Я думала, что ты так занят своим самолётом, что хочешь по воздуху отсюда смыться.

И она туда же. Если бы я умел летать, то так бы и запланировал. Но я не летчик. Я просто Фёдор Лемешев.

– Если только у меня получится из этой кучи металлолома какой-нибудь мотодельтаплан вылепить, то мы с тобой на нём сразу и смоемся.

– Я всё равно не пойму, какого ты в этом ангаре днюешь и ночуешь?

Я и сам не понимал. Но, с другой стороны, куда деваться? Не заниматься ангаром было нельзя. Приставленный к нам куратором Калка, которого все звали Халк, каждый день приходил с придирчивыми проверками. С очень придирчивыми. Но, каждый раз уходил довольным, так как картинка менялась прямо на его глазах. Мы последовательно расчищали завалы, сортировали детали и раскладывали их по полочкам. Постепенно давно заброшенный арочный ангар превращался в настоящую мастерскую, а я всё глубже погружался в мир авиации. В связи с этим мысль о побеге по воздуху приходила в мою голову неоднократно. И я по ходу пьесы начал убеждать себя, что смогу взлететь. И лететь смогу. Часть эпизодов «Мёртвой петли» мы снимали на авиасимуляторе. И нас с Жекой учили азам управления Ан-2, чтобы в кадре мы не выглядели полными дилетантами. Но я часто оставался после съёмок и гонял в виртуальном небе иногда до самого утра. Поэтому в теории мне известно, как запускать двигатель, как взлетать и как управлять самолётом. За горизонтальный полёт я вообще не боялся. Ничего сложного здесь не было. Боялся только за посадку. Это самый сложный для неучей лётный этап. Но, помечтав, я тут же забрасывал идеи с побегом на самолёте куда подальше. Вот если бы отремонтировать двигатель! Тогда другое дело. А так! Пустые мальчишеские влажные грёзы всё это. Я не механик, поэтому в конструкции авиационных моторов полный ноль.

Один раз ангар посетил и Циклоп. Постоял, посмотрел, но промолчал. Ладно, пусть думают, что я основательно взялся за ремонт. Пока их питают такие иллюзии, можно спокойно готовиться к побегу. Но бежать надо не позднее конца первого месяца нашего прибывания здесь. Охрана, зная, что ремонт кукурузника ещё в зачаточном состоянии, не очень нас беспокоила. Но когда готовность к полёту будет на подходе, это я гипотетически рассуждаю, тогда они, наверняка, запустят меры повышенного контроля. Циклоповцы явно думают, что лётчик может планировать побег только на самолёте. И это нам на руку. Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда мы пешим драпом слиняем отсюда и доберёмся до России. Поэтому мой ответ Виоле прозвучал так:

– Естественно, я там пашу. Это отвлекающий маневр. Представь, если бы я ничего не делал или хотя бы не старался делать. Представила? Нас бы снова в казарме заперли. И тогда «прощай немытая Россия».

Виолетта только тоскливо выдохнула и заныла:

– Можно я туда не каждый день ходить буду?

– Я уже тебе сто раз говорил: нет! Нет, нет и нет!!! Ты тоже будешь стараться изо всех сил мне помогать. Или ты хочешь на кухню к Фатиме? Пожалуйста, я тебе это устрою. Легко!

Разговор с Егором складывался не менее сложно. Но по другой причине. Я не слышал от него ни многочисленных вопросов, как от Еремы, ни претензий, как от Виолы. Но ответов на свои вопросы – тоже не слышал. Любое слово из этого молчуна приходилось буквально по кусочкам вырывать.

– Егор, ты как здесь оказался?

– Чего ещё делать надо? Что перенести?

– Спрашиваю, как ты здесь очутился?

– Обычно. Как все.

– А ты сам откуда?

– Из России.

– Ерёма мне рассказал, как его в оборот взяли с бабушкиным домом.

– Молодец.

– Тебя таким же макаром сюда привезли?

– Пусть тебе Ерёма и рассказывает.

– У-у-у, не хочешь, не говори. А ты давно с ним знаком?

– Да.

– Он надёжный человек?

– Тебе делать нечего? Ты меня помогать позвал или поболтать?

– И то и другое.

– Я не подписывался с тобой языком чесать. Чего ещё делать?

– Так уже пол ангара с тобой отсортировали. Отдохни немного.

– Тогда я пойду на улицу. Там посижу.

Вот и весь разговор. От него я вообще ничего не узнал.