Кукушка (СИ)

В принципе, я догадывалась о том, что мне скажет этот человек, понимала, на какие струны он станет давить. И была к этому готова. Да, они были правы! Я не могла не знать о делах мужа. Но при всем при том, что Вуич, без всякого пафоса — был злом, я не считала его злом в абсолюте. Давить на это было бессмысленно. Я не была наивной, и некоторые уроки Ивана запомнила с особенной тщательностью. Жизнь — это не только черное или белое. В ней нет абсолютного зла. Свет и тень ходят за руку. Да, мой муж был торговцем оружием. Но он был всего лишь посредником, переговорщиком, который представлял интересы совсем других людей. Если его арестуют или осудят… абсолютно ничего не поменяется. Появится просто… другой посредник. А тех, кто слишком много знает — убьют.

— Видите ли… Я понятия не имею, о чем вы говорите. Но я точно знаю, что имею право не свидетельствовать против собственного мужа. Так я могу быть свободна?

Глава 12

Я знал, что с ней будут проблемы. Кожей чувствовал. И это не имело ровным счетом никакого отношения к моей сумасшедшей тяге к этой женщине. Марта была не из тех, кого можно было легко запугать. И не из тех, кому можно было надавить на жалость. В своей жизни я редко встречал таких скрытных и хладнокровных женщин. Вообще не встречал, если быть до конца откровенным. Кому, как не мне знать, насколько хорошо Марта владела собой? Черт! Она даже дочку оставила без всяких мук совести. Просто потому, что малышка не вписывалась в ее планы. Или… Почему? Я все время об этом думал.

Машина главного скрылась из виду. Я проводил ее взглядом, но так и остался стоять на крыльце. Брошенный Сеничкиным взгляд ненавязчиво намекал — коли. Будто я сам не понимал, как важны для нас показания Марты. Я подкурил и жадно затянулся, обжигая дымом пальцы. Мне нужно было давить. Давить на самое больное. Вот только на что? И как… Я не хотел для нее новой боли. Почему-то мне казалось, что эту чашу Марта испила до дна. Возможно поэтому и став такой… Какой?

Какой она была? Я не мог ее разгадать. Я внимательно за ней наблюдал, перебирал в памяти воспоминания о проведенных с ней рядом минутах, но мне не удалось и на шаг к ней приблизиться. Налетел ветер. Холодным дыханием гор проник в мою память. Растревожил то, от чего я так долго бежал. Я затянулся еще отчаяннее. Чтобы горьким дымом забить свежий аромат здешнего воздуха. Не потому ли я здесь так часто курил?

Затушив сигарету, дал себе еще несколько секунд, прежде чем снова нацепить маску профессионала, и вернулся к допросу. Марта сидела все на том же продавленном диване и как будто дремала. Но почувствовав мое присутствие, нехотя открыла глаза:

— Когда меня отпустят?

— Это будет зависеть от того, когда ты нам дашь показания.

— То есть никогда? Боюсь, в таком случае вам все же придется выдвинуть против меня какое-нибудь обвинение, майор.

— Как насчет «оставление в опасности»? — предложил я, пристально наблюдая за ее реакцией. Ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице.

— Мелковато, — театрально вздохнула Марта, — там какая санкция? Общественные работы? Так я, майор, работы не боюсь.

Она меня провоцировала. Понять бы, зачем…

— Ну, почему же сразу работы? Арест до трех месяцев, или реальный срок… Если мне не изменяет память, до года. Прибавь слезливую историю прокурора о том, какая из тебя никудышная мать… Как раз это тебе и светит.

— А даже если так, вам-то что с того? — она слегка наклонила голову, словно не издевалась надо мной прямо сейчас, а действительно питала интерес. Что ж, девочка, мы так тоже умеем.

— А нам с этого твои показания.

— Думаете, если я сяду, то стану сговорчивее? Вы серьезно вообще?

— А ты подумай, как обрадуются тебе, такой чистенькой и красивенькой, бывалые зэчки, — я склонился над Мартой и зашептал ей прямо на ухо, — особенно если им нашептать, по какой статье ты загремела. Они детей своих годами не видят, ночами не спят. А тут ты… Кукушка.

Ситуация была — дрянь. Мне совершенно не хотелось ее страха. Встряхнуть… Отвесить подзатыльник, чтобы мозги встали на место. Да все, что угодно, но не запугивать! Но по-другому не получалось, и от этого я кипел внутри, никак, впрочем, того не показывая. Я медленно отстранился. Марта вскинула взгляд, в котором не осталось даже следа от ее недавнего равнодушия. Ее взгляд сверкал, как сверкает на солнце лед. И сквозь эту льдистую корку наружу рвалась черная беснующаяся прорва.

Совершенно невольно я затаил дыхание. Будто в замедленной съемке, Марта облизала пересохшие обветренные губы. Я видел их так отчетливо. Каждую складочку, каждую болезненную трещинку. Розовый язык… Я находился так близко, что чувствовал аромат ее кожи и чего-то затхлого. Очевидно, в ее убежище долгое время никто не жил. Но даже этот запах меня не отталкивал. Глаза в глаза… Пока ее рука не легла мне прямо на яйца, легонько сжав мошонку.