Кульбит

Незадолго до моего появления гастролировала с ними одна молодая пара. Муж – стрелок из лука, жена – его живая мишень. Она каждое выступление выставляла на ладони или ставила себе на голову различные предметы вроде яблока или стакана, а он сбивал их стрелами. Номер этот был вымерен до миллиметра, так что парень справлялся со своей задачей даже с завязанными глазами. Но вот однажды все-таки промахнулся. Прямо как в написанной по всем канонам трагедии, стрела угодила ей точно в сердце. Прибывшим врачам оставалось лишь констатировать смерть.

Раскрою вам тайну, когда стрелок выступает с завязанными глазами, целится вовсе не он. В его задачу входит просто замереть в одном положении и ждать сигнала. Настоящий снайпер тот, кто подставляет мишень под выстрел. Поэтому все списали на роковую ошибку самой погибшей, и как только дело замяли, стрелок, конечно же, покинул труппу.

Все бы ничего, вот только говорят накануне вечером у них с женой была серьезная ссора, а с утра и до самого представления они не сказали друг другу ни слова. Так что цирковые долго еще гадали, был ли это на самом деле несчастный случай или…

… «Мне нужен арбалет», – поймал я наконец основную суть своих размышлений. Небольшой. Легкий. Пистолетного типа. С металлическими дротиками или, как их еще называют, с болтами.

Ни секунды больше не раздумывая, я достал смартфон, вихрем взлетел на чердак и окунулся в поиски орудия мести. Нашел почти сразу. Интернет просто пестрил такими предложениями. Не испытывая ни малейшего колебания, я сделал заказ.

А дальше вышел на улицу и почему-то направился к своему почтовому ящику. Подошел, открыл и тупо уставился в его пустое нутро. Спустя полминуты осознал, что делаю глупость. Заказы не приходят мгновенно. Придется ждать минимум неделю. Это огорчало. Хотелось со всем покончить прямо сейчас.

Снова вернувшись в дом и упав на кровать, я продолжал думать о произошедшем. Что-то во всем этом было не так. Возможно, я просто все неправильно понял?

Еще раз вызвал в памяти картину увиденного: рука парня, обнимающая широкую мужскую грудь; колено, лежащее чуть ниже паха Ричарда. Что тут можно понять не так? Какие еще могут быть варианты?

Я ничего не понимал. Может, он просто вызвал себе кого-то, чтоб снять напряжение? Ну да… Здесь? В Терьяновке? Я сомневаюсь, что тут девочки по вызову есть, не то что мальчики. Бред какой-то.

Так и лежал до самого вечера пытаясь объяснить и как-то оправдать увиденное. Старался выторговать у себя самого прощение для человека, в которого так неосторожно влюбился. Ничего не выходило. Очень сложно простить предательство и подлость.

А чуть позже депрессия укутала меня уютным отупением, я лег на бок, поджал ноги, обхватил свои колени руками и, уставившись в одну точку, вообще перестал о чем-либо думать.

Я видел, как за окном настала ночь, потом ее сменил день, и лишь когда сумерки начали сгущаться снова, голод напомнил мне, что я не ел уже больше суток. Вставать не хотелось, однако постоянное урчание в желудке и головная боль доставляли мне дискомфорт. Потому я все же поднялся, дошел до холодильника, выудил из него что-то съестное, быстро зажевал, запил водой и снова лёг.

Так продолжалось на протяжении нескольких дней. Я почти не вставал. Ни о чем не думал. Ничего не хотел. И лишь по ночам, когда становилось совсем темно и тихо, ко мне являлся какой-то невидимый хирург, и наживую, без всякой анестезии пытался вырезать из моего сердца эту нездоровую, воспаленную, нарывающую ревностью любовь. И я выл от боли, вгрызаясь зубами в подушку, задаваясь одними и теми же вопросами: «Почему он так поступил со мной? Зачем приручил, а потом так подло и жестоко предал? Чем я заслужил такое?» И лишь под утро проваливался в тяжёлый беспокойный сон.

Чудеса

Сколько прошло времени? Три дня? Четыре? Неделя? Я не знаю. Все смешалось. В очередной раз ведомый голодной тошнотой на кухню, я вдруг обнаружил, что ни в шкафу, ни в холодильнике не осталось ничего, что можно было съесть без приготовления. Лишь на дне стеклянной сахарницы лежал последний кусочек рафинада.

Это означало, что мне все же придется выбраться из моей «монашеской кельи» и сходить за продуктами.

Нехотя я подошел к двери, натянул кроссовки и даже не попытался завязать шнурки, просто заправил их внутрь обуви, сгреб с полки ключи, портмоне и шагнул за дверь.

На улице было свежо после ночного ливня. Солнце, отражаясь в лужах, слепило глаза, отвыкшие за время моего затворничества от яркого света. Воздух был наполнен запахом свежескошенной травы, жужжанием насекомых, трелями птиц. Вне́шний мир выглядел так, будто ничего не произошло и это создавало невиданный диссонанс с моим вну́тренним.