Кули. Усадьба господина Фуада

"Мой дорогой, любимый муж! Я очень печалюсь и горюю и хочу, чтобы все у тебя закончилось хорошо. Как я живу, ты знаешь. Слышала, что твои друзья на этот раз проиграли, но они будут продолжать борьбу и обязательно победят. Я много думала и поняла, что ты делал важное дело и я зря ругала тебя за то, что ты поздно возвращался домой. Обещаю, что, когда ты вернешься, я больше не буду обижаться на тебя и сразу буду открывать тебе дверь, когда бы ты ни пришел.

(Это место в письме рассмешило Рашиди до слез.)

Я слышала, что приговор будет объявлен в пятницу, и решила во что бы то ни стало прийти в суд, хотя сейчас мне трудно ходить. Желаю тебе счастья и благополучия. Всегда твоя, Амина".

Прочитав письмо, Рашиди некоторое время сидел в каком-то оцепенении, со смешанным чувством радости и отчаяния, а потом принялся перечитывать его снова и снова. Наконец он спрятал его в укромное место и туда же положил пачку сигарет. Сам он не курил, но здесь, в тюрьме, сигареты ценились на вес золота.

Когда Рашиди ввели в зал суда, он сразу начал искать глазами жену и расстроился, не найдя ее. Амина немного опоздала, и для нее не нашлось места в переполненном зале. Она сидела во дворе, не спуская глаз с двери, из которой должны были вывести ее мужа.

Судья прочел приговор:

— Исходя из показаний свидетелей, Рашиди бин-Маджалива признается виновным в том, что он спровоцировал беспорядки в порту. Кроме того, он признается виновным в нападении на полицейского офицера и в нанесении ему побоев. В связи с вышеизложенным Рашиди бин-Маджалива приговаривается к трем годам каторжных работ.

Когда Рашиди выводили из здания суда, он лицом к лицу столкнулся с Аминой. Она заплакала, увидев мужа в наручниках и под конвоем. Рашиди хотел остановиться, но полицейские потащили его вперед. Он уперся ногами в землю и оглянулся назад, на Амину, которая стояла, беспомощно опустив руки и выставив вперед большой живот.

— Иди давай! Чего смотришь! — гаркнул на него один из конвоиров.

— Ничего, недолго вам осталось мучить нас, — прошептал Рашиди.

Полицейский подтолкнул его к машине.

Усадьба господина Фуада

I

Киджакази происходила из ватумва[31]. Ее родители, которые умерли, когда она была еще маленькой, служили господину Малику верой и правдой. И сама Киджакази работала на своего хозяина не за страх, а за совесть. С детства она считала, что рождена быть служанкой и что прислуживать господину — главная цель ее жизни. Поэтому она всегда с готовностью выполняла любое его поручение.

Господа частенько помыкали своей служанкой. Ей приказывали сделать то одно, то другое, посылали то туда, то сюда — и так целый день. Словом, в доме господина Малика она не знала ни минуты отдыха.

Бывало, господин Малик зовет Киджакази:

— Эй ты! Пойди привяжи козу, пусть попасется.

— Она уже паслась сегодня, господин!

— Ты еще будешь мне перечить, собака! Делай, что тебе говорят!

Киджакази идет выполнять приказание хозяина, но тут госпожа Маимуна, жена господина Малика, дает ей свое задание:

— Киджакази! Пойди принеси воды из колодца. Я хочу помыться, что-то жарко сегодня.

— Госпожа, я уже принесла воды, но если вы хотите, я пойду и принесу еще.

— Иди, если приказывают!

Киджакази останавливается в нерешительности, не зная, привязывать ли ей козу или идти за водой, а господин Малик и госпожа Маимуна знай ругаются да осыпают ее бранными словами…

Вот так и проходила жизнь Киджакази: с утра и до позднего вечера работала она на хозяев, но на судьбу не роптала. Она делала все, чтобы угодить господину Малику и госпоже Маимуне, а если те все-таки сердились, то винила во всем только себя.

Усадьба господина Малика находилась посреди его большого, знаменитого во всей округе имения Коани. Гостиная помещичьего дома была богато обставлена. Стулья из черного дерева с бархатными сиденьями были украшены резьбой. На стенах висели картины, изображавшие правивших в незапамятные времена арабских султанов. Полы были застелены персидскими коврами, а в углу стоял большой резной сундук из тикового дерева. Здесь, в этом огромном зале, любила проводить время госпожа Маимуна, развалясь на бархатных подушках и умащая свое тело благовониями.