Кулибин

Он рассказывает, что там можно встретить спекулянтов книгами, интересующихся «у лавки сидя, почем продался Державин, сколько к общему грузу впридачу отпущено Хвостовых[65]; продавцов краденой церковной утвари, которая здесь сбывается; разносчиков лубочных картинок, только что отпечатанных». И восклицает Долгорукий, пораженный меркантильностью страстей: «Торг, торг, и все-таки торг… Нет купца, который бы сюда не ехал; нет товара, какого бы не возили, от роскоши до необходимого, а эта лестница велика; все здесь найдете: наряды церквей, домов и людей. Множество модных лавок: где их нет! Без них, как без воздуха, не могли бы жить ни жены наши, ни дети. Кареты английские и куклы турецкие; Шварцпапель[66] и ольховый стул; хрустальные люстры и кабацкие стаканы; парижский чепчик и оренбургский армяк: евангелие кованное и холуйская икона[67]; соболь стотысячный и овчина; Рафаэлева картина и «Мыши кота хоронили»; Ломоносов и «Совестьдрал»[68], жасминные духи и деготь. Словом, все, все, что угодно: все противоположности здесь соединяются и превращаются в империалы, целковые, в бумажки, наконец, в огромные векселя».

От самого Лыскова до Волги по берегу тянулись шалаши со снедью, с квасом, харчевни с блинами; и толпы народа на широких поймах развлекались, глазея на верблюдов, обезьян и скоморохов с медведями. На лугу бурлаки с солдатами отплясывали «камаринского». Гудочники пищали на скрипках, комедианты сталкивали лбами кукол под взрывы смеха. На лодках под зонтиками катались разгульные люди с гармониками. В заливах стояли большие суда, груженные тяжелыми товарами, бороздили Волгу мелкие шлюпки, паромы, завозни. Из садков рыбники ежеминутно таскали стерлядей в рестораны Зарядья. Белые вереницы парусов появлялись на горизонте: то подходили к ярмарке из Астрахани перегруженные расшивы. Артель за артелью обгорелые от солнца бурлаки появлялись на песчаной отмели реки.

Кулибин зорко присматривался к ходу этого торжища и к варварским способам перевозки товаров, к способам, чрезвычайно отставшим от хозяйственного бега России. Он принялся изучать судоходство, судостроительство и экономическую жизнь на Волге.

Уже в XVII веке имеются в Нижнем Новгороде значительные судостроительные верфи (есть основание полагать, что они были раньше). В 1633–1636 годах балахницы — лучшие «плотницкого дела люди» — под руководством голштинских мастеров построили на Оке корабль «Фридрих». На нем отъезжало в Персию голштинское посольство. Он был трехмачтовым, передвигался с помощью парусов и 24 весел и имел длину 120 футов. Для купцов в XVII веке строили струги. Так назывались плоскодонные гребные суда, сделанные из чисто выструганных и ловко прилаженных одна к другой досок. Они поднимали от 30 до 50 тысяч пудов. Каждый струг требовал двести бурлаков. Такие суда встречал на Волге Адам Олеарий[69].

«Корабли или большие струги и лодки, идущие по Волге к Астрахани… пускаются в путь, когда вода еще поднимается в мае или июне, когда реки на севере разливаются и приносят много воды в Волгу; в такое время суда не только безопасно проходят через мелкие места, но и через низкие острова, которые в это время оказываются глубоко под водою. Бывают, впрочем, случаи, что после ночевки на таком острове они, при быстром спаде воды, остаются сидеть на мели. Подобного рода засевшие и погибшие большие струги и лодки мы встречали во многих местах на Волге».

При Петре I суда усовершенствуются. На Волге была утверждена верфь для постройки государственных судов. С этих пор Волга поражает путешественников их разнообразием. Именно таково положение было при Кулибине. Среди судов выделялись грузоподъемностью и величиной беляны и расшивы.

Беляны строились на реке Ветлуге, на Каме, на Белой, на реке Вятке. Они служили исключительно для перевозки бревен, теса, дров и вообще лесных материалов. Суда эти громоздки и очень грузоподъемны. Они нужны были для отправки товаров только в низовья Волги, откуда обратно уж не возвращались. Там их продавали на дрова. Суда эти плоскодонны, шириною в днище до 12 саженей, длиною до 50. Делались они из сосновых и еловых брусьев. Поднимала беляна до полумиллиона пудов. Вели ее вниз на веслах, а если сопутствовал ветер, — на парусах. Управлялась она рулем, подвешенным к корме. На беляне содержалось до 80 гребцов. Сплавлялись беляны весною. Путь их был очень труден для судоводителей. Такая громадина, глубоко сидящая в воде, сбившись с фарватера, так прочно садилась на мель, что приходилось перегружать товар с нее на другое судно. Бурлаки жили на верху беляны в маленьких домушках из свежего леса. С крыши одного домика на другой перекидывался мостик, на котором ставилась будка для лоцмана, наблюдающего за ходом судна.