Кулик

- Ваша правда, грешный человек. Ба! да как Петрушка вырос, поздоровел! Ну, подойди сюда, поцелуемся; мы с тобой приятели. Экой молодец! В прошедшем году, когда приезжал с вами на выборы, он был гораздо моложе... А! Трезор! Не узнал меня? Злая собака! Только одного барина и любит. Позвольте ему дать сухарик?

- Перестаньте возиться с собакою, вы ее вечно балуете! Пейте чай, да расскажите нам, как там у вас в губернском свете - что новенького?

- Решительно ничего. Войны не слыхать, набора тоже.

- Набора тоже?

- Тоже!..

- Это хорошо. А Катерина Федоровна что?

- Слава богу! Здорова; велела вам кланяться. У нее для дочери есть жених на примете... Что вы говорите, судары­ня?

- Военный?

- Да, военный, сударыня, и, говорят, очень богат; где-то в Олонецкой губернии свои виноградники...

- Скажите! Какая завидная партия!

- Да, и еще, говорят, у него есть где-то возле Торжка свой судоходный канал; что прошла лодка - гривна в кармане; барка или там что другое - двадцать копеек. Такое заведе­ние!..

- Неужели?!

- Да, сударыня! И наш советник Горох Дорохович, и Улья­на Ульяновна... и... все говорят; а сам такой молодец, эпо­леты как жар горят...

- И в чинах?- спросил Макар Петрович.

- Чин офицерский, уже восьмой месяц прапорщиком.

- Ну, так послужить бы еще немного.

- Говорят, ему в этом году приходится в подпоручики.

- Понимаю, через год в отставку поручиком - это другое дело... Ну, да пусть себе он убирается к болотному дедуш­ке, наше дело сторона. А сама-то Катерина Федоровна?

- Ничего, живет по-прежнему; недавно купила у барыш­ника для себя серого рысака.

- А Петр Потапыч?- спросила Анна Андреевна.

- Все танцует мазурку.

- Охота же спрашивать об этом чурбане!- перебил Медве­дев.- Что наш почтеннейший Туз Иванович?

- На прошедшей неделе схоронили.

- Схоронили?!

- Да, схоронили; впрочем, потешил-таки он весь город. Представьте себе, в духовном завещании запретил своей жене покупать карету.

- Как так?

- Так написал просто: "Как-де моя жена происходит из хвастливого рода, да и в продолжение многолетнего су­пружества нашего всегда оказывала неимоверную на­клонность к суетности и тщеславию, что неоднократно выражалось нелепыми требованиями о покупке кареты, то я, сохраняя пользу детей наших и не желая видеть их со временем нищенствующими, запрещаю, под опасением моего проклятия, жене моей покупку кареты не только но­вой, но даже и поезженной, как вещи, могущей служить поводом к разорению моего семейства".

- Ха-ха-ха! Экой пострел! Царство ему небесное! Утешил!

- Что же бедная его вдовушка?- спросила Анна Андреев­на.

- Тут нечего спрашивать, душа моя: верно, ругается.

- Изволили отгадать: сильно ругается, ругает покойника и дома, и в гостях, и на улице. Такая стала сердитая; нет давно сделала большой афронт жениху дочери Катерины Федоровны.

- Оставьте его в покое: смерть не люблю прапорщиков, которые сватаются, лучше бы вы сами женились.

- Это единственная цель моей жизни. Я рад жениться, но, вы знаете, я человек небогатый...

- А если бы я тебе, приятель, нашел невесту с состояни­ем?

- Полноте шутить!

- Нет, право. Помнишь ли ты полковницу Фернамбук, ко­торая целое лето прожила с дочерью в губернском городе?..

- Как же, я ее имел честь часто видеть у Катерины Федо­ровны, еще у нее дочка - сущий амур или грация!

- Ни амур, ни грация, а так, девушка недурная, с 300 душ приданого. Эта самая дама без души от тебя. Как приехала в деревню, все твердила: "Вот человек, Юлиан Астафье­вич! Какой вежливый, услужливый, толковый!.." Влюблена в тебя, да и баста!..

- Шутите! Она, кажется, уже степенных лет.

- Экой приказный! Ей лет за шестьдесят; женись на ее дочке...

- Куда там! Такого счастья я и во сне не видывал.

- Что за счастье? Ты молодец, добрый малый, дворянин. Чего этой бабе еще надобно?..

- Она может найти себе зятя офицера.

- Стыдись, братец, разве ты не офицер? Какой на тебе чин?

- Губернский секретарь.

- Черт вас разберет! Переведи, братец, как это будет по-христиански.

- В ранге поручика.

- И прекрасно! Чем ты не жених? Хочешь, я женю тебя?

- Будьте благодетелем! Да нет, меня смех берет; ха-ха-ха! Вот оказия!.. Впрочем, делайте что хотите!

- Ладно! Куда ты едешь курьером?

- В П-в.

- Сколько ты можешь прожить у меня?

- Дня два.

- Вздор! Ты должен прожить неделю.

- Невозможно, Макар Петрович!

- Почему? Какие-нибудь дрянные бумаги нужно отдать кому? Это можно сделать: я пошлю в П-в форейтора Вась­ку, он их отдаст по адресу, а на другой день привезет от­вет. П-в всего от нас 50 верст. Остаешься? Завтра же начну действовать - и не будь я Медведев, если ты не женишься на молодой Фарнамбуковой. Поедешь - пеняй на себя.

- Делать нечего,- сказал Юлиан Астафьевич.

- Люблю за обычай. Давай, приятель, руку! Благодари, жена: теперь не будем скучать целую неделю в эту сквер­ную погоду. А я, право, женю молодца!..

- Если даст бог вам успех,- сказала Анна Андреевна.- Ка­кой вы будете близкий сосед: деревня Фернамбуковой от нас всего три версты; только через реку.

- Скажите: и сосед, и ваш покорнейший слуга.

- Это уже много; а шутки в сторону, у меня будет к вам просьба,- сказала Анна Андреевна.