Куликово поле

– Да, да, особенно на третьей минуте рукопашного суима! Вот уж где полная сила-то! Да? – съязвил Всеволож Владимир. – И давно ли ты в бою рубился? Подзабыл, наверное, как после этак удара двадцатого, рука тяжестью наливаться начинает. Сколько раз так можно ударить? Вот я, например, могу в полную силу рубануть – и сын служилого смоленского князя Александра-Всеволода Глебовича призадумался на мгновение – раз пятьдесят или шестьдесят, а потом всё, рука немеет, удары слабые получаются. Они не то что бригандины, обычные кожаные брони не пробьют. Всё, уходить надо, да передохнуть три-четыре суима, то бишь, минут десять-пятнадцать. А передохнул, снова в бой, снова рубанёшь с полсотни ударов и опять в тыл.

– Вот только не всегда уйти получается – поддержал брата Дмитрий Александрович. – К примеру, когда твой стяг, а то и весь полк, окружён врагом. Тогда уж всё, рубись как можешь. Рубанул, отдохнул, рубанул, отдохнул. Увидел сталь – рубанул сильно, а если перед тобой казак, то силу и поберечь можно. В конце концов, казаки, из презрения к смерти без брони в бой идут. Так зачем их рубить в полную силу? Тут и поберечь её можно. Нанести не сильный, но быстрый удар, чтоб достал врага, убил, или сильно ранил его. Так, глядишь, с Божьей помощью и отобьёшься, или помощи дождёшься.

– Да, как показывает практика, больше получаса ни один воин биться в полную силу уже не сможет, – высказал своё веское мнение старший сын Василия Окатьевича – Тимофей Волуй. – А когда сила кончится, то уже всё, конец. Бой для воина окончен. Тогда или погибай, или в плен сдавайся. Выбора нет.

– К тому же особо заботиться о бригандине не надо, ведь стальных пластин-то не видно – высказался московский боярин родом из Костромы Фёдор Сабур. – Вот потому-то и нет необходимости для защиты от ржавчины покрывать их по нашему обычаю серебром или золотом. Их или лудят, или красят, по татарскому обычаю. Да ещё зачастую покрывают слоем ткани или кожи. Всё это делает бригандину добротным, но дешёвым доспехом. Вот потому-то наша пехота, состоящая в основном из ополченцев, и одевается именно в них.

– Да что это за доспех, если он не блестит! – возмутился единственный сын московского боярина Родиона Нестеровича – Иван Квашня. – Доспех сверкать должен! Чтобы всем было видно – вот он, воин, защитник Отечества! Посмотрите на татар, с их чернёнными доспехами. Как чума, мразь, поток грязи, свора собак во время облавы! Не знаю, как у других, но у меня именно такие мысли возникают при виде татарской лавы! Смотреть противно! Иное дело мы! Всё войско стоит, блестит! Аж глаза режет! И невольные мысли в голове возникают – как на такое-то руку-то поднять можно? Ну признайтесь, ведь легче поднять руку на татарина, чем на литовца!

Все нехотя признали правоту Ивана. Действительно, легче зарубить двух татар, чем одного литовца, одетого, как правило, практически точно также, как и русский воин. Владимир Серпуховской хотел было напомнить, что в последнее время богатые татарские военачальники, особенно с Хина, переняли обычай русских золотить доспехи, но тут Великий князь решил взять слово.

– Вот потому, если средства позволяют, то все и одевают куяк или корацин, а не позволяют, то бригандину. Но если выбирать из первых двух, то, на мой взгляд, всё-таки лучше корацин, ведь в нём пластины нашиваются внахлёст, а в куяке нашиваются впритык. Из-за этого если видишь, что противник защищён куяком, надо бить между пластинами, по кожаной основе, глядишь и пробьёшь её. А в корацине таких слабых мест нет.

– Будь на враге хоть корацин, хоть куяк, хоть бригандина, или немецкий панцирь, а от удара моего шестопёра все внутренности врага разорвутся, все кости будут перебиты. Ничего не спасёт! – поставил жирную точку в споре Микула, для ясности демонстративно виртуозно махнув шестопёром. Та легкость в движении, с которой хозяин пира так ловко обращался с тяжелым оружием, вызвала искреннее восхищение всех собравшихся, каждый из которых, являясь воином-профессионалом знал толк и в оружии, и в воинском мастерстве.

– Это точно!

– Конечно!

– Согласен!

– Да ещё и доспех вражий в целости будет!

– Ну да!

Окольничий Тимофей Вельяминов, только молча усмехнулся. Он слишком хорошо знал брата, а потому не принимал участия в споре, так как с самого начала понял, что именно хотел Микула…

…Знаменитый богатырь Григорий Капустин с увлечением рассказывал брату погибшего под Волоколамском во время литовщины Василия Ивановича Березуйского – Ивану Толбуге, как во время последней битвы одним махом разрубил литовского богатыря от плеча до седла, да так, что и седло, и хребет коню повредил.

– Эх, добрый был конь! – сокрушался богатырь…

Зелено вино ударило в голову самому младшему сыну Ивана Акинфовича Михаилу, развязным тоном спросившем что-то Андрея Серкиза, за что тут же получил звонкий подзатыльник от своего отца, да такой силы, что не удержался, и упал носом в своё блюдо, под общий смех окружающих. И правильно! Знай своё место! Хоть и знатен род боярский, а всё ж не ровня царскому!