Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Б. Н. Флоря утверждал, что «уплатой выхода обязанности древнерусских земель в составе Великого княжества Литовского не ограничивались»[391]. Актовый материал показывает, что население обязано было продолжать нести и воинскую повинность. Яркой иллюстрацией этому может служить договор литовских князей с польским королем Казимиром от 1352 г. В нем отмечается «…аже поидуть татарове на ляхи, тогда руси неволя поити и с татары…»[392]. В. Б. Антонович, исходя из идеи освобождения русских земель от ордынской зависимости, находил данный пункт как «странную статью»

[393]. Если земли оставались под властью Сарая, то воинская повинность понятна.

Следовательно, в XIV столетии русские земли, вошедшие в состав Великого княжества Литовского, не были освобождены от повинностей в пользу Орды, и, соответственно, нет оснований для утверждения об освобождении данных территорий от монголо-татарского ига.

Итак, необходимо призвать справедливым заключение Б. Н. Флори о том, что «присоединение части древнерусских земель к Великому княжеству Литовскому не привело к их немедленному освобождению от золотоордынского ига. Наоборот, вопрос о ликвидации этой зависимости стоял перед литовскими правителями как важная объективная задача их внешней политики»[394]

.

Однако в конце XIV в. ситуация начинает изменяться. Хан Токтамыш (Тохтамыш) был изгнан из Орды и нашел приют при дворе литовского князя Витовта. Сам Токтамыш, а затем его дети пользовались неизменным покровительством Витовта. Литовский князь активно начал вмешиваться во внутриордынские дела. На протяжении 1420–1430-х гг. на ордынском престоле появляются его ставленники[395]. По мнению Б. Н. Флори, в это время выплаты в Орду прекращаются. Ордынские отряды участвуют как союзники во внешнеполитических мероприятиях ВКЛ[396].

Смерть Витовта вызывает в Орде идею освобождения от литовской опеки. Более того, известно, что при Сеид-Мухаммеде (1442–1455) в пользу Большой Орды с Киевской земли поступал «ясак», а его сбором занимались татарские «дараги», располагавшиеся в городах Канев, Черкасы, Путивль[397].

Когда прекращаются выплаты, установить сложно. Однако известно, что после разгрома Крымской ордой в 1502 г. Большой Орды хан Менгли-Гирей считал себя вправе распоряжаться (жаловать и миловать) русскими территориями в составе Великого княжества Литовского. Причем, ссылаясь на традиционные отношения, крымский хан требует выплат «даней» и «выходов» («колко городов дани и выходы сполна давали… дани и выходы давайте от нынешнего часу служите»)[398].

Однако великие литовские князья не желали признавать зависимое положение по отношению к Крыму. Еще в 1500 г. в переговорах с московским великим князем Иваном Васильевичем литовский великий князь Александр Ягеллончик отмечает, что «от насъ царь Мендли-Кгирей хочет, чого напередъ тымъ предкове его, цари первый, и отецъ его, и он сам, в предков наших великих князей Литовских, а ни у отца нашого, а ни въ насъ николи не хотели»[399]

.

После разгрома Большой Орды, когда победитель мог рассматриваться как правопреемник Джучиева улуса, литовские князья находят новую дипломатическую формулировку. Во-первых, выплаты в Крымское ханство в дипломатических документах переименовываются в «поминки», которые при этом взимаются «с обоих скарбов наших з Лядского и з Литовского». Во-вторых, польский король Сигизмунд (1508 г.) подчеркивает, что поминки доставляют «…не от земель наших послы, аже отъ персоны нашое, как же и перед тым бывало…»[400]. Таким образом, король утверждал, что переговоры с крымским ханом — это его личная инициатива. Поэтому требовать с него положенные «дани и выходы» неправомочно — он действует не от лица некогда подчиненных Орде земель.

В результате сложной дипломатической игры уже крымский хан Сахиб-Гирей в конце 1520-х — начале 1530-х гг. соглашается на следующую формулировку: «Если бы я которого року, або тежъ люди наши завоевали паньство вашей милости, того року нам упоминка вашей милости не маешь давати; а которого бы я року не воевал панства вашей милости, того року маете давати ваша милость упоминок свой»[401]. Итак, в это время Крым отказывается от традиционных понятий «дань» и «выход». Но поминки он рассматривает как обязательные ежегодные выплаты. Если таковые выплаты не производятся, то он считает себя вправе совершить на Польшу или ВКЛ набег. При этом если поход татар осуществляется, то польский король имеет право уклониться от посылки в Крым «поминок».

На протяжении первой половины XVI в. актовый материал фиксирует сбор ордынской дани. К примеру, смоленские мещане от «серебрщены» и «ордынщины и иных каких» выплат освобождаются лишь в 1502 г.[402] Любопытно, что от 1501 г. сохранилась «роспись ордынщины». Причем в число городов, обязанных платить налоги в пользу Орды, кроме признававших власть Джучиева улуса Смоленска,