Кулинарная книга каннибала

Когда близнецы закончили строительство и готовили торжественное открытие заведения, они отпраздновали выкрутасы своей удивительной судьбы. Сидя вдвоем за столом посреди залы в свете канделябров, они отужинали дарами моря, пожаренными на решетке, приправленными соусом с травами и имбирем, откупорили шампанское, усмирили фруктами, обильно сдобренными лавандовым соусом, чудесное пламя, охватившее их желудки; и так проходил час за часом, а они все наполняли хрустальные бокалы, желая унять страсть к приключениям, горячившую их кровь. Они смеялись, обнявшись, пели и танцевали, потом снова пили и снова пели, и так до тех пор, пока белый раскат рассвета, просочившегося через двери и окна, не застал их врасплох.

Так они и отправились спать: пьяные и усталые от грез наяву.

Но трагедия омрачила жизнь братьев Калиостро.

Вскоре после переезда в «Альмасен», в марте 1912 года, Лучано смертельно заболел, болезнь уложила его в постель, с которой он уже не поднялся. С каждым днем он все больше худел, не ел, немел от истощавшей его пламенеющей боли. Людовико обратился к лучшим врачам страны, думал о консультациях в Европе. «Но где искать чуда, когда святые отвернулись?» — с ужасом думал он. Диагноз был что китайская грамота, понять его толком вовремя никому не удалось. Полтора месяца спустя лихорадка уже добивала Лучано, в воскресный день, бесцветный и дождливый, он едва оторвал свое тело от постели, крикнул брата, схватил ртом смрадный воздух, заполнявший комнату зловонием склепа, и рухнул с остекленевшим, устремленным в вечность взглядом. Людовико вбежал в комнату и задрожал, видя начавшуюся развязку, он опустился на колени рядом с кроватью, обнял еще теплое тело брата и заплакал навзрыд. На бдении он походил на бревно, его подняли и отнесли на кладбище, от могилы его оттаскивали насильно, потому что он не желал оставлять в ней костлявые останки Лучано.

Людовико не оправился от удара: несколько недель спустя он пришел на кладбище, устроился рядом с могильной плитой Лучано и прямо там, освещаемый слабыми лучами заходящего солнца, вставил себе в рот пистолет и выстрелил.

Братья Калиостро не оставили прямых наследников. Они не были женаты, женщины по их жизни пролетали словно перелетные птицы, у них не было других родных братьев, а родители, скитальцы по Средиземноморью, почти не оставили следов, по которым их можно было бы разыскать в одном из сотен портов где-нибудь между Перпиньяном и Марсалой. Бумажная волокита длилась два года и закончилась тем, что «Альмасен Буэнос-Айрес» перешел в руки Алессандро Чанкальини, единственного родственника, имевшего хоть какое-то обоснованное право на наследство близнецов. Дядя и его родственники собрали чемоданы и баулы, упаковали кое-что из имущества и воспоминаний и в тишине попрощались с домом на берегу в Сан-Исидро.

Чанкальини не были счастливы, этот мрачный подарок судьбы не радовал их сердца: никогда порядочный человек не станет наслаждаться несчастьем ближнего своего, особенно если тот одной и той же с ним крови. Все семеро в молчании пересекли пампу, сели в вагон, который тянул за собой черный паровоз, помчавший их в клубах грохочущего пара.

Они приехали в Мар-дель-Плату 28 июня 1914 года.

В тот же самый день по другую сторону зимнего[3] океана, на который с удивлением взирали члены семейства Чанкальини, убийство в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда Австрийского привело к началу Первой мировой войны.

3