Культ некомпетентности

Само духовенство, значительно более любого другого сословия приверженное традиции, приобретает демократические черты, так что оно учит уже не догматике и таинствам, а всё сводит к одной лишь морали. Тем самым оно снисходит к малым сим, чтобы сподручнее было держать их в повиновении. Разумеется, в этом есть определенный смысл. Вот только, пренебрегая вопросами догматики и толкованием таинств, священнослужители перестают быть членами ученого корпуса и более не внушают уважения. Церковные авторитеты уподобляются любому, кто вздумает проповедовать мораль, иллюстрируя свои выступления примерами из истории, в том числе истории религий, не хуже священника. И люди начинают задумываться: «На что мне сдались священники, не достаточно ли будет простого учителя нравственности?»

Этот американизм не столь опасен и даже не столь плох в самой Америке, где светских проповедников морали не так много. Но во Франции, Италии, Бельгии, где их пруд пруди, ситуация возникает угрожающая.

В целом основной порок современных специалистов в самых различных областях заключается в том, что каждый думает, будто ловкость и сноровка намного важнее знаний, будто практической сметки достаточно и без умственного багажа. Так полагают те, кто отправляет свои профессиональные обязанности, и публике это кажется само собой разумеющимся. Таким образом реализуется в действительности то равенство, к которому инстинктивно тяготеет демократический режим. Компетентное отношение к делу он не уважает, да скоро и уважать станет нечего: оно и сейчас большая редкость, а через какое-то время вовсе исчезнет. Тогда не будет больше разницы между судьями и сторонами в судебном процессе, между паствой и священнослужителями, между больными и врачами. Пренебрежение компетентностью постепенно уничтожает компетентность, и компетентность, отрицая себя, не отличается уже и сама от презрения, которое к ней испытывают. В конце концов приходят даже к большему согласию, чем требовалось.

11 Испробованные средства

Средств исправить этот врожденный порок демократии искали многие, искали целенаправленно, в том числе и сами демократы. Так, в частности, сохранили несколько аристократических в определенном смысле заведений, убежищ, как представлялось, компетентности. Сохранили сенат, который избирается путем всеобщего, хотя и двухступенчатого голосования. Сохранили парламент (сенат и палату депутатов), члены которого — своего рода элита, пусть непостоянная по составу и всё время обновляющаяся, но элита, препятствующая прямому и непосредственному народному правлению.

Разумеется, какой-то эффект подобные меры дают, однако эффект этот ничтожно мал, так как демократический режим запросто сводит их на нет. В своем стремлении нейтрализовать людей компетентных режим превращает палату депутатов за редким исключением в нечто себе подобное — и в том, что касается поверхностных знаний, и в том, что касается неистовства страстей. В результате создается впечатление, что толпа правит государством по своему усмотрению, прямо и непосредственно, как если бы она совершала это путем плебисцита.

Примерно то же самое, но не напрямую сотворили и с сенатом. Сенат избирается делегатами путем всеобщего голосования, но сами делегаты в массе своей избираются не так. Каждый департамент, к примеру, избирает четыреста-пятьсот делегатов через муниципальных советников коммуны, а эти последние, особенно на селе, значительно более многочисленные и полностью определяющие результаты выборов, сами по ряду причин если не целиком, то в значительной степени зависят от префектов. Получается, что сенат избирается префектами, а значит, властями, как во времена первой и второй империй. Так, собственно, и было задумано автором конституции, который из соображений сугубо властных хотел, чтобы центр оказывал решающее влияние на выборы сенаторов. Делалось это для своей партии, но в выигрыше оказались и другие — vos non vobis[10].

Всем хорошо известно, что во Франции депутат от оппозиции, уверенно представляющий свой округ, может избираться до бесконечности. Однако, если ему вздумается стать сенатором, он обязан подстроиться под власть, смягчить, ослабить свою позицию, иначе ему придется расстаться со своими амбициями. В сенате чрезмерно мощной и активной группы противников действующей власти быть не должно.

Получается, как если бы сенаторов выбирали всеобщим голосованием.

Всеобщим голосованием избирается палата депутатов, та назначает правительство, которое в свою очередь избирает почти всех сенаторов. Сенат, следовательно, крайне слабое средство против засилья демократии, и если такова была задумка самих демократов, то они своего добились.