Культ

Вениамин был невысоким полноватым молодым человеком с резкими, дергаными движениями и черными глазами навыкате, которые бегали по сторонам так быстро, что как будто вибрировали от постоянной внутренней дрожи. «Невроз, – отметила про себя Карина. – Да какой еще. Надо полегче с ним ночью».

Впрочем, несмотря на тревожную мимику и жестикуляцию, Вениамин принял ее довольно любезно: провел в комнату переговоров с большим проекционным экраном для презентаций и совещаний по видеосвязи, усадил за длинный стол, на котором располагался ультрасовременного вида селектор, предложил чай и уселся напротив, постоянно поглядывая то на часы, то в экран телефона. Собственно, можно было уже уходить, но Карина не хотела вызывать ненужных подозрений и попыталась собраться с мыслями.

– Я работаю в городском интернате для пожилых пациентов, страдающих различными формами деменции, – начала она. – И в общем… у нас сложились хорошие отношения с Петром Марковичем, и он…

Голова закружилась. Карина почувствовала, как отлила от лица кровь. В ушах тошнотворно шумело. Вениамин оторвал взгляд от экрана смартфона, быстро взглянул на нее и торопливо заговорил:

– Да, да, мне сказали, что «Лига» вас поддерживала, я в курсе, но у нас тут небольшие перестановки в руководстве, так что вот прямо сейчас, условно говоря, мы вряд ли сможем возобновить помощь.

– Я понимаю, – сказала Карина. Собственный голос звучал откуда-то издалека. – Извините, если побеспокоила, я просто хотела… решила…

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Да. Просто устала немного. Бессонная ночь.

– Давайте поступим так: мы не отказываемся помогать, поэтому подготовьте какой-нибудь список, перечень необходимых затрат, условно говоря, бюджет, а мы рассмотрим и ответим. Хорошо?

Карина с облегчением кивнула. Вениамин торопливо вскочил – тоже, кажется, с облегчением, от того, что можно вернуться к более важным делам.

– Ну, тогда всего доброго, спасибо, что зашли, будем на связи!

– Будем, – пообещала Карина. – Обязательно.

На выходе из проходной она поскользнулась, и коварный ветер, улучив удобный момент, выскочил из-за угла и толкнул ее в спину. В последний момент ей удалось схватиться за ручку железной двери и повиснуть на ней, неловко завалившись набок. Охранник тревожно выглянул из-за своей стойки.

Карина с трудом поднялась, молча махнула вахтеру рукой и осторожно пошла к остановке автобуса, передвигая ослабевшие ноги. Сказывались две тяжелые ночи, большой расход сил, тревога – а еще она вспомнила, что за сегодняшний день ничего не ела.

Аппетита не было вовсе, но Карина за ужином в интернате насильно запихала в себя большую тарелку чуть теплых толстых слипшихся макарон, посыпанных сахаром. Доковыляла до своей комнаты, включила чайник и рухнула на кровать.

Правильно было бы отложить ночной визит к Вениамину на завтра, а еще лучше дня на два, дать себе настоящим образом выспаться, восстановить силы в блаженстве черного забытья. Два погружения подряд в потустороннюю игровую комнату уже были личным рекордом, а третье могло стать смертельно опасным: «друзья», сотканные из черных теней, вьющихся, как хищные побеги плюща, чувствовали силу и слабость и запросто могли выйти из-под контроля, как змеи, раздраженные неверным движением факира. Но Карина сказала себе, что медлить нельзя: кто знает, может быть, сейчас нервный Вениамин уже распекает кого-то за провал своего поручения и посылает новых головорезов прямо к больничной палате, где лежит Инквизитор.

Рисунок из палочек с камешками снова был изменен; на случай, если вновь придется столкнуться с кем-то незваным, Карина придала ему больше разрушительных сил, сложив в итоге подобие короткого трезубца, похожего на тот, что отпечатался у нее на бедре. Она напилась горячего чая, доскребла ложкой из банки засахарившийся крупитчатый мед и вытянулась на кровати.

На этот раз не было тихих волн, постепенного, убаюкивающего погружения, плавного пересечения границ реальности. Карину резко вырвало из физического тела, и она стремительно полетела вниз, в черный провал, с такой скоростью, что перехватило дыхание. Пол игровой, покрытый старым ковром, встретил ее так жестко, что лязгнули зубы. В нос ударила тяжелая вонь, как будто в комнату втиснулся облепленный водорослями осьминог, несло разложением и гнилой рыбой, кожу словно облепил мокрый холодный компресс, и еще до того как Карина открыла глаза, она поняла, кого увидит перед собой.

– Так вот, значит, кто не разрешил моим девочкам здесь играть?

Она была просто огромной: исполинская задница растеклась по ковру, как наполненные тухлым жиром широкие бурдюки, синий вылинявший халат, какие носили в детском доме нянечки и технички, чуть не лопался на гигантской, свисающей на круглый живот груди; кисти рук, распухшие, как у утопленника, были сложены на коленях размером с футбольные мячи; круглые мутные глаза уснувшей рыбы уставились на Карину, толстые губы слиплись и не размыкались, когда она говорила, и голос ее, похожий на хриплое кваканье, раздавался внутри головы.

– Кто ты? – спросила Карина, хотя уже знала ответ.