Культ

Собственного отряда специального назначения в Северосумске не было, поэтому пришлось вызывать СОБР из Михайловска; обещали прибыть через час. Михальчук позвонил командиру военно-морской базы контр-адмиралу Кудинову, и тот согласился прислать в помощь морских пехотинцев, хотя очевидно, что толку от этого мало: на штурм они не пойдут, а никуда прорываться из клуба безумец с ружьем не собирался – он только постреливал одиночными, матерился и продолжал орать:

– Меня называли орленком в отряде, враги называют орлоооооооом…

Через пятнадцать минут установили личность певца, проверив номера коряво припаркованной «Нивы»: Лапкович Сергей Сергеевич, пятидесяти шести лет от роду, рабочий завода «Коммунар». На звонок по месту жительства ответила дочь. Ей разъяснили ситуацию, предупредив, что может понадобиться помощь в переговорах, и распрощались до времени, оставив в полуобморочном состоянии.

За четверть часа на мобильный Скворцову десять раз звонила обезумевшая от беспокойства жена и раз пять – Ритка. Жене он в конце концов приказал позвонить, только если Лиля придет домой, надежды на что оставалось все меньше и меньше. Ритке вовсе не отвечал, проклиная себя каждый раз, когда на экране светилось: «Иван Смирнов» – так она была записана для конспирации. Мысль о том, что Лиля сейчас где-то там, внутри, загнана в угол или лежит на полу под дулом карабина в руках сумасшедшего, лишала рассудка и его самого.

– Нужно войти через черный ход, – предлагал он. – Кто-то будет отсюда отвлекать разговорами, а мы ударим в спину.

– И устроим перестрелку в набитом людьми замкнутом пространстве? – возражал Михальчук.

– Ладно, тогда пройдем вдоль стены, под окнами, и сразу войдем в двери. Используем эффект неожиданности и расстреляем в упор.

– Миша, я все понимаю, но давай дождемся спецназ. Он же пока не стрелял в заложников, верно?

– Да, пока не стрелял, – согласился Скворцов.

И готов был молиться любым богам, чтобы так оно и оставалось.

* * *

– Инга, – шепотом позвала Ира Глотова. – Инга!

Лежащая рядом подруга осторожно повернула голову и уставилась на Иру покрасневшими от слез глазами. На щеке размазалась и запеклась кровь, но ран или ссадин не было видно. Наверное, чужая.

– Чего? – одними губами шепнула она.

– Надо валить, – тихо сказала Ира. – И я знаю как.

Часов она не носила, мобильника под рукой не было – потерялся куда-то в этой кутерьме, – так что Ира не знала, сколько времени прошло с момента, когда психованный дед с винтовкой положил их всех на пол, но ей уже казалось, что минуло несколько суток, и провела она их то ли в ночлежке, то ли в военном госпитале на передовой: отовсюду слышались стоны, сдавленный плач, испуганный шепот, воняло кровью, порохом, потом и страхом, а недавно понесло еще и мочой. Все это время перед носом у нее с одной стороны маячили подошвы мужских ботинок с логотипом производителя и довольно топорно вытисненной картой Италии, а с другой – красная изнанка под каблуком женских туфель на раздвинутых длинных ногах; между ними, под слишком короткой юбкой, белели узкие трусики с неряшливым желтым пятном. Тот еще вид. Сумасшедший у двери то стрелял, то орал на кого-то, то пел, то разговаривал сам с собой – вот как сейчас:

– Ты не черт, ты чепушила, вот ты кто… Виски тебе надо? Коньяк? Вот тебе, сука, и коньяк и виски… Убить… да, мамочка, твоя правда… всех убить…

Ничем хорошим такое кончиться не могло. Все, пора сваливать.

– Как? – прошептала Инга.

Ира пошевелилась, приподняла голову и показала глазами назад:

– Посмотри! Да не бойся, я слежу!

Точно за ними, шагах в трех, была дверь в кухню. Ира видела, как туда успели убежать несколько человек – наверняка выбрались через черный ход и теперь преспокойно сидят себе дома и ждут выпуска новостей, чтобы узнать, как дела у тех, кто остался в «Селедке». Сейчас дверь была настежь открыта и подперта телом девчонки в когда-то розовом, а теперь темно-красном топе. Ира ее знала: Настя, старше их на два года, учится, кажется, в текстильном колледже. Точнее, уже училась. Жаль, хорошая была девчонка, веселая. Но сейчас Настя могла им помочь.

– Видишь? – спросила Ира. – Дверь открыта. Если быстро вскочить, можно убежать в кухню, а потом на улицу через черный ход.

– Там девочка, – в голубых глазах Инги блестели слезы.

– Она мертвая, – прошептала Ира. – Ей все равно.

– А если поползти?

– Долго, успеет заметить. Бегом надо. Короче, ты со мной?

– Орленок, орленок, гремучей гранатой от сопки солдат отмелоооооо… – раздался надсадный рев от дверей.

Инга подумала и кивнула.

– Тогда по моему сигналу, – сказала Ира. – Дождемся, когда он стрелять начнет и отвернется. Сначала ты, а я за тобой.

В своем плане она была, может быть, и уверена, но не настолько, чтобы вскочить с пола первой. Мало ли что.

– Меня называли орленком в отряде, враги называют орлоооооооом…

Грохнул выстрел. Ира привстала, увидела, как старик с карабином, высунувшись из дверей, стреляет куда-то в ночь, пихнула Ингу локтем и зашипела:

– Пошли!