Култи (ЛП)

Я очень внимательно следила за его лицом, рассматривая следы загара и возрастные морщины от многолетней работы на улице, большую часть времени он работал в шляпе, а иногда и без нее, и я видела, что его что-то беспокоит. Он был упрямым, вот откуда это упрямство во мне — от него. Но если он не хотел ничего говорить сейчас, я не собиралась заставлять. Я откашлялась и попыталась поймать мамин взгляд, но она, казалось, была в отличном настроении.

— Надеюсь, что это так. Я не понимаю, почему бы и нет, правда, Грейс?

Женщина чуть постарше, которой в этом году исполнилось тридцать пять, весело улыбнулась в ответ. Это выражение ее лица было совершенно не похоже на то, с каким она говорила с Култи.

— Несомненно.

Когда Гарднер и Грейс ушли, и мы остались втроем — Сеси Бог знает о чем разговаривала с Харлоу, а я толкнула отца в плечо и спросила:

— Что не так? Серьезно.

Он покачал головой, как я и ожидала.

— Со мной все хорошо, Сал. Да что с тобой такое?

У семьи Касильяс был талант к отклонению от темы разговора.

— Что случилось? — настаивала я, потому что это была еще одна семейная черта Касильяс.

— Nada (исп. ничего).

Этот мужчина. Иногда мне удавалось вытрясти из него признание.

— Ты расскажешь мне потом? Пожалуйста?

Похлопав меня по макушке, он снова покачал головой.

— Все в порядке. Я рад тебя видеть, и рад, что мы увидим открытие сезона через пару недель.

Очевидно, что он врал, но я знала, что спорить с ним бессмысленно, поэтому прекратила его дергать.

Через несколько минут моя семья ушла и пообещала встретиться со мной вечером. Мама и Сеси хотели пройтись по магазинам, пока были в городе, и мы планировали увидеться, как только я закончу работать. Рядом с нами было несколько болельщиков, все игроки все еще были на поле, собирая свои вещи, если не были заняты чем-то другим. Я как раз схватила бутылку с водой, чтобы сделать глоток, когда Харлоу подошла и серьезно посмотрела на меня. Два таких взгляда за один день — это уже чересчур.

— Что происходит? — спросила я, засовывая бутылку под мышку.

Ее нижняя челюсть напряглась.

— Я ничего не сказала, потому что знаю, что ты посчитаешь нужным сделать это лично.

Я моргнула.

— Сделать что?

Харлоу заложила руки за спину, едва заметная тень раздражения пробежала по ее лицу. Эта ее черта была мне хорошо знакома. Она пыталась обуздать свой взрывной темперамент.

— Мистер Касильяс ничего тебе не говорил?

Я подозрительно прищурилась.

— Нет. О чем?

Харлоу откашлялась — еще один признак того, что ее что-то разозлило, но это ни о чем еще не говорило. Она не отличалась терпением.

— Я думаю, он подошел к сама-знаешь-кому и попросил у него автограф. — Она снова прочистила горло. — Я не уверена, Салли. Все, что я знаю, это то, что твой отец отошел от него, и выглядел так, будто его ударили по яйцам.

Терпение, Сал.

Я сделала глубокий вдох.

— Ты думаешь... — Я говорила примерно по одному слову в минуту из-за напряжения, которое чувствовала внутри, стараясь его контролировать, чтобы не лопнули капилляры в глазах. — Он был груб с моим папой? — Моим папой?

— Я думаю, что да, — ответила она почти так же медленно. — Я никогда не видела твоего отца таким. Особенно, если учесть, что к нему он шел будто с сердечками в глазах, а вернулся без.

Т-е-р-п-е-н-и-е. Успокойся. Сосчитай до десяти.

Я открыла и закрыла рот, пытаясь снять напряжение с челюсти, но ничего из этого не вышло. Следующее, что я помню, как мои руки дрожали, когда я вспоминала выражение лица моего отца.

К черту.

Я пыталась. Я смогу жить, зная, что действительно старалась не злиться так сильно. Я приложила для этого все усилия. С другой стороны, было всего несколько случаев, когда я могла так быстро разозлиться до безумия. Обычно я была спокойна, а если нет, то понимала, когда время и место впадать в слепую ярость, а когда — нет.

Почти всегда.

Я сделала шаг вперед.

— Я не могу...

Как хороший друг, Харлоу понимала, что меня не отвести от края, к которому я подошла так близко. Она сама была защитницей и знала, что никто и никогда не посмеет причинять боль близким мне людям, поэтому не стала отговаривать меня. Позже, когда я действительно задумаюсь об этом, то вспомню, как она сказала, что позволит мне разобраться самой, несмотря на то, что у нее тоже было желание постоять за гордость моего отца.

— Только не бей его на глазах у всех! — приказала Харлоу, когда я направилась к... ну, я не знала, куда именно. Я знала только свое место назначения, и оно было там, где, черт возьми, находилась эта Немецкая сволочь.

За то время, которое мне потребовалось, чтобы найти его и быстро подойти, я достаточно успокоилась, чтобы примирится с тем, что не могу врезать ему. Я также не могла и не должна была называть его Фюрером или как-то еще, что потенциально могло бы навлечь на меня неприятности. К счастью для меня, я успокаивалась и лучше соображала во время ходьбы.

Моя цель — надрать ему задницу, не попадая в неприятности.