Культура, демократия и тоталитаризм

Советская власть никогда не переставала быть властью тотально-чрезвычайной. Она обладала безукоризненно четкой генеральной линией партии, хотя эта линия и вела в никуда. Она обладала множеством "классовых врагов", начиная с тех голодных колхозников и колхозниц, которые собирали по жнивью колоски, с тех интеллигентов, которые в припадке антисоветизма называли Сталина "усатым", а Брежнева - "глупым", и кончая врагом внешним - американским империализмом, который конкурировал с Советами в космосе.

Сами же по себе мы были безукоризненны, были солью земли и надеждой землян.

Перестройка нарушила эту схему, это мировоззрение, но тут же ввергла страну в другую чрезвычайность - демократическую, когда говорить стало можно все что угодно, но реально изменить положение дел нельзя, - ничем другим коммунизм и не мог обернуться.

Новое демо-чрезвычайное положение - это множество псевдодемократических институтов, таких, как Дума, как Сенат, как бесчисленные комитеты и комиссии, которые только и делают, что компрометируют демократию и грызутся между собой.

Уже невозможно стало читать газеты, это какие-то криминальные листки, посвященные тому, кто кого и как обманул, при этом крупнейшим игроком становится само государство.

Каждое утро просыпаешься с вопросом: а не сегодня ли будет объявлено новое, новейшее, чрезвычайное положение со всеми атрибутами советской тоталитарности?

Из огня - да в полымя.

А почему так?

Да потому, что тоталитаризм враг даже не демократии, а культуры, он не нуждается в культуре. Ну разве что от случая к случаю театральной.

Обретение же культуры для России, прежде всего государственной, всегда было делом почти что немыслимым.

Культуру нынче народу должно демонстрировать само государство, но какое там? Послушаешь наших руководителей, посмотришь на них - и уши вянут.

Даже и признаков такого рода нет, одни только "понимашь".

Ложь не может быть культурной по существу, вот и говорил тот же Леонтьев, что для обретения истинно государственной культуры нам потребуется лет двести.

Будем все-таки надеяться, что Леонтьев в сроках ошибался!