Культура древнего Рима. Том 1

Первичной ячейкой, производственной и социальной, была фамилия. Под этим термином понимались находящиеся под властью ее главы люди (жена, сыновья и внуки с их женами, незамужние дочери, рабы, зависимые клиенты) и имущество, считавшееся собственностью pater familias, но ограниченной, с одной стороны, всем коллективом граждан, требовавшим от главы фамилии тщательной обработки земли и разумного обращения с имуществом и людьми, а с другой — признанием наследников латентными совладельцами главы фамилии, обязанного оставить им имущество не преуменьшенным, а преумноженным, святостью обязанностей патрона относительно клиента, мерами, смягчавшими власть господина над рабами[56]. Характеру фамилии соответствовали и фамильные культы[57], цементировавшие ее как коллектив: культ Гения главы фамилии, видимо, происшедший из культа Гения рода. Впоследствии представления о Гениях настолько расширились и усложнились, что из позднейших комментариев очень трудно понять их первоначальное значение. Обычно считается, что Гений мужчины, как Юнона женщины, олицетворял его способность к воспроизводству потомства и другие его силы и возможности. В день рождения главы фамилии домашние приносили жертвы его гению, по, видимо, первоначально его культ большой роли не играл. Центром фамильного культа был домашний очаг, домашняя Веста. Вокруг очага для трапезы собиралась вся фамилия, и самая трапеза носила сакральный характер, часть ее уделялась богам. Домашними божествами были Пенаты, хранители внутреннего вместилища продовольственных запасов и дома в целом. Наибольшее же значение имел культ Ларов, выступавших или как множественность, или как один фамильный Jlap — Lar iamiiiaris.

Относительно природы Ларов существуют различные точки зрения. Античные авторы выводили их культ из культа предков, связывая его с древним обычаем хоронить мертвых в их домах (Serv. Aen., V, 64; Vi, 152), считали Ларов ставшими богами душами людей (Fest., s. v. eftigies lancae). Из современных исследователей одни примыкают к такому толкованию, другие его оспаривают. Так, Латте разбирая весьма туманные упоминания о матери Ларов, ее связи с Аккой Ларентией, Ларундой и праздником Ларенталий, приходит к выводу, что Лары всегда были духами имения, а не предков, культ которых, с его точки зрения, не имел особого значения в Риме. Вайе[58], не отрицая связи Ларов с воспоминаниями о мертвых, их близости к миру покойных — Манов, к хтоническим силам смерти и плодородия — Ларенте-Ларунде, Мании, сближает их с Пенатами в один комплекс духов фамилии и дома, к которым обращались во всех важнейших случаях жизни — при браке, родах, смерти, очищении фамилии. Дюмезиль[59] толкует Ларов как хранителей тех мест, где люди чувствовали себя уверенно, в противоположность Фавнам, царившим там, «где люди не чувствовали себя дома». Лары всегда связаны с местом, с почвой, а потому их нельзя отождествлять с предками. Мертвые были Маны и divi parentes или divi parentum — «добрые боги», «боги предков», под влиянием греков сближавшиеся с демонами-хранителями или мстителями. Пиккалуга не останавливаясь на происхождении Ларов, отождествляет Манию, страшное существо загробного мира, причину безумия, с матерью Ларов, покровителей обжитого мира, благодетельных для всего, что находится внутри него, и грозных для всякой опасности извне. Некогда Мания и Лары, в соответствии с темными сторонами их природы, требовали человеческих жертвоприношений, замененных затем изображением свободных (в виде кукол) и рабов (в виде шаров из шерсти;. Эти изображения вешались на перекрестке, при этом приносились молитвы, чтобы никто из фамилии не умер.