Культура древнего Рима. Том 2

Немногие данные относятся к театральной жизни римских городов на северной границе империи. Так, для Аквинка известно, что актеры имели здесь собственную коллегию. Тит Флавий Секунд суфлер (monitor) посвятил алтарь Genio collegio scaenicorum (CIL, III, 3<±23) В надписи из Сискии (совр. Сисак) упомянут magister mimariorum Лебурна, раб или отпущенник (CIL, III, 3989), что свидетельствует о существовании коллегии мимических актеров в городе. В Норике, столице провинции, театр был построен в правление Адриана. В надписи из Вируна назван Тит Флавий Элиан — homerista. Как считает издатель надписи этот гомерист стоял во главе труппы актеров-гомеристов, и сама надпись, сохранившаяся только в своей нижней части, представляла собой театральную афишу[196]. Как известно, гомеристами назывались актеры, разыгрывавшие сцены из гомеровских поэм на основе их текста. Большей частью они представляли сражения греков и троянцев. Зрители, не знавшие греческого языка, держали в руках латинский текст либретто. Представления гомеристов носили пародийный характер и по своему натурализму были сходны с представлениями мимов и биологов (так называли актеров, изображавших жизнь), при этом допускались фривольные и двусмысленные намеки. У Артемидора приведен анекдот о том, как некий врач Аполлонид, пускавший кровь при заболеваниях, называл свое занятие : подобно гомеристам, он ранил многих людей (Artemidor. Onirocr., IV, 2).

Такие спектакли, получившие известность с конца II в. до н. э., были очень популярными и на греческой, и на римской сцене. О выступлениях гомеристов в Италии I в. упоминает Петроний в «Сатириконе» (59)[197]. Актера-гомериста II в. изобразил Ахилл Татий в романе «Левкиппа и Клитофонт» (III, 20, 4)[198]. Надпись с упоминанием гомериста из Вируна принадлежит второй половине II в. Тит Флавий Элиан был, скорее всего, отпущенником, что следует из его профессии. О существовании концертного зала в Аквинке известно из эпитафии Элии Сабины, жены органиста II Вспомогательного легиона. Эта эпитафия примечательна во многих отношениях: она принадлежит бывшей отпущеннице и жене Тита Элия Юста, органиста II легиона, который выучил ее игре на органе, и она выступала перед публикой Аквинка, т. е. Сабина была профессиональной актрисой, пела и играла на органе. Эпитафия Элии Сабины — не частое явление в латинской надгробной поэзии и заслуживает того, чтобы быть приведенной полностью: «В этом каменном гробе покоится моя жена, дорогая, несравненной скромности Элия Сабина, совершенная в искусствах, она одна только превосходила в них мужа. Ее голос был нежен, и пальцы легко перебирали струны. Но, внезапно похищенная смертью, она молчит теперь. Прожила она трижды по десять лет… Она сама и ее образ сохраняются в памяти народа — она так приятно играла на органе. Ты, что читаешь эти строки, будь счастлив; Да хранят тебя боги, и ты воскликни с благоговением: Элия Сабина, я приветствую тебя. Тит Элий Юст, получающий специальную плату органист легиона II Вспомогательного, озаботился изготовить этот каменный гроб» (CIL, III, 10501).

Зрелища, раздачи, гладиаторские игры, цирк, ипподром, амфитеатр создавали тот же тон и колорит жизни в провинциальных городах, который отличал императорский Рим и который с такой страстью, гневом и болью описал в своих сатирах Ювенал, готовый бежать из столицы «хоть к ледяному океану, за савроматов» (Sat., II, 1–3). Потребность в зрелищах и раздачах в провинциальных городах стала такой же привычной и обязательной, как и в Риме: «Римский народ сдержан теперь и о двух лишь вещах беспокойно мечтает: хлеба и зрелищ» (Sat., X, 78–81). «Если бы не было игр, ты увидел бы Рим наш печальным и потрясенным, как в дни поражения консулов в Каннах» (Sat., XI, 199–200)[199].