Культура древнего Рима. Том 2

В III в. колдовство и магия бытовали в самых различных слоях римского общества. Не случайно Юлий Павел предусматривал ряд чрезвычайно суровых мер против магов и соучастников магических действий вплоть до казни на кресте, приговаривания к смерти на арене амфитеатра от диких зверей и даже сожжения заживо на костре. В законе подчеркивалось, что не дозволяется держать у себя книги по волшебству, а в случае их обнаружения такие книги надлежало сжечь, ибо, как резюмировал Юлий Павел, «запрещается не только применение этого искусства, но и само его знание»[318].

Не исключено, что эти суровые меры против магов последовали в связи с какими-то действиями, которые были предприняты против Каракаллы. Его биограф сообщает, что император запретил носить на шее амулеты против трех- и четырехдневной лихорадки, т. е. очевидно, против малярии (SHA, Caracal., V, 4). Из Диона Кассия известно (LXXVIII, 15, 2), что «наговоры врагов Каракаллы сделали императора безумным и невменяемым и что некоторые из аламанов, узнав о таком состоянии императора, утверждали, что это они наслали на него чары, чтобы свести Каракаллу с ума». Заслуживают внимания и следующие слова Диона Кассия, из которых очевидно, что император прибегал к искусству магов (LXXVIII, 15, 3–7): «Так как император был болен не только телом, но и духом, страдая от видимых и невидимых болезней и от ужасных видений, и часто думал, что его преследует отец и брат, вооруженные мечами, поэтому он вызывал духов, чтобы найти какое-то лекарство от всего этого. Среди всех духов он вызвал также дух своего отца и дух Коммода. Но, за исключением духа Коммода, ни один из них не сказал ему ни слова. Что касается духа Севера, то говорят, что он пришел в сопровождении Геты, хотя его Каракалла не вызывал. Но даже Коммод не сказал ему ничего такого, что могло бы ему помочь; совсем наоборот, так что Каракалла опасался его более всего. Сказал же Коммод следующее: „Ближе держись к справедливости, которую от тебя требуют боги за Севера", затем еще какие-то слова, а в конце он сказал так: „Скрывая болезнь, трудно вылечиться". Когда эти сведения проникли в народ, многие попали в немилость к императору. Но ни один из богов не дал Антонину какого-либо совета, который бы помог здоровью его тела или души, хотя он обращался ко всем из них сколько-нибудь значительным. Это очень ясно показывает, что боги смотрели не на его посвящения и жертвоприношения, но только на его цели и дела. Ему не помог ни Аполлон Гран, ни даже Асклепий или Серапис, несмотря на многие его просьбы и постоянную настойчивость. Он воссылал свои моления, жертвы и обеты даже и к богам чужеземным, и многие посыльные спешили туда и сюда каждый день, неся что-либо. Он прибыл к ним и сам, надеясь преуспеть, если предстанет пред богами лично. И он исполнил все обеты, но не достиг ничего, что помогло бы его здоровью». Сами по себе эти свидетельства весьма выразительны и очень характерны для эпохи. Дион Кассий оставил нам сведения, имевшие хождения при императорском дворе, а так как он был близок к преемникам Каракаллы (Дион был наместником Верхней Паннонии, Африки и Далмации при Александре Севере — см.: XLIX, 36, 4; LXXX, 4–5), то его сведения заслуживают доверия.

Обращения к инфернальным силам имели место наряду с посвящениями Юпитеру Капитолийскому, Юпитеру Долихену, Гераклу, Аполлону, Фортуне, Митре и прочим богам римского пантеона. И хотя прибегать к силе колдовства было запрещено, практика магов, оставаясь тайной и преследуемой государством, не только не прекратилась, но и возросла в III в.

Из Паннонии известно несколько памятников, относящихся к этой стороне жизни провинциального города. В литературе подобные памятники именуются «табличками проклятия» (tabellae defixiones). Это были обычно небольшие пластинки из свинца, на которых курсивным латинским (или греческим) шрифтом было написано имя проклинаемого, сопровождавшееся просьбой к подземным богам погубить ею. Как известно, свинцу в древности приписывались особенно губительные свойства и вследствие ядовитой природы этого металла, и вследствие холодного, серого цвета свинца. Такая свинцовая табличка с прочерченным на ней текстом представляла собой проклятие (defixio, ), обращенное к инфернальным силам. Она могла быть также колдовским наговором (incantatio) который должен был погубить то или иное лицо. «Табличка проклятия» тайно погребалась в могиле или в амфитеатре, где также, согласно представлениям древних, витали духи умерших и еще не погребенных после сражения гладиаторов. Эти духи должны были оказать губительное действие на тех, кого обрекали их гневу. «Табличка проклятия» могла быть также помещена в какой-нибудь сосуд и брошена в реку или в колодец.