Культура древнего Рима. В двух томах. Том 1

Те же бедствия войн способствовали тому, что возросло внимание ко всяким предзнаменованиям, к попыткам узнать волю богов, руководствоваться ею, добиться от богов милости. Предзнаменования могли быть самыми разными: удар молнии, гром, каменный или кровавый дождь, рождение у людей и животных двуголовых или как-то иначе изуродованных детенышей, появление в городе волков или в храмах мышей, появление на небе комет, двух солнц, двух лун, пота на статуях богов, вещие сны, увиденные каким-нибудь римлянином и доложенные им сенату, услышанные кем-то вещие голоса, произнесенные «одержимыми» пророчества или просто случайно сказанные кем-то слова[92]. Все подобные события доводились до сведения сената, решавшего, стоит ли им придавать значение, а если стоит, то что следует предпринять: проконсультироваться с Сивиллиными книгами, какому богу и какие принести жертвы устроить новые или повторить старые игры.

Возросло значение авгуров и гаруспиков. Высшие магистраты и полководцы должны были прибегать к ауспициям перед любым важным делом. Пренебрежением к ауспициям объясняли неудачу Клавдия, проигравшего морское сражение в I Пуническую войну, а также поражение и гибель в битве при Тразименском озере Фламиний.

Частные лица прибегали к разным оракулам, гаданиям по табличкам в храме Фортуны, хранившимся в изготовленном по совету гаруспиков ящике из маслины, чудесным образом источавшем мед (Cic. De div., II, 41). Сохранились некоторые написанные на табличках в прозе или древним сатурнийским стихом ответы гадающим (CIL, I, 1129, 2173–2189). Некоторые из них довольно туманны и, видимо, требовали дополнительного толкования, например: «Верь, что вряд ли можно выпрямить то, что было сделано кривым», «Да не станет истина фальшью из-за фальшивого судьи», «Из неверного не делается верное, если ты умен, бойся», «Этот конь прекрасен, но ты на нем ехать не можешь»; другие более ясны: «Ты веришь в то, что говорят, но это не так, не будь дураком», «Люди лжецы, не верь им», «Проси охотно и радостно и будешь вечно рад тому, что получишь», «Теперь ты просишь моего совета, когда уже слишком поздно» и т. и.

Римская религия приспосабливалась к новым требованиям, к условиям большого города, жителям которого были понятнее торжественные и красочные формы культа, чем скромные сельские обряды. Несмотря на часто приписываемый ей сухой формализм, римская религия, не отступая от своих основ, осваивала то новое, что подсказывалось обстоятельствами, и не теряла власть над умами граждан. Полибий, описывая римские институты и обычаи, особенно отмечал религиозность римлян, пронизывавшую всю их общественную и частную жизнь, с наивностью просвещенного эллина объяснял такую приверженность богам сознательной политикой государства, стремлением держать в повиновении толпу (VI, 56, 8—12). На деле консервации основ римской религии и приверженности к ней граждан способствовало сохранение, несмотря на эволюцию общественного строя, породивших ее общин — фамильных, соседских и самой гражданской общины. С развитием рабства и ослаблением или полным исчезновением патриархальных отношений между рабами и господами, рабы (в первую очередь сельские) отстранялись от участия в каких-либо культах, кроме культа Ларов, но зато последний, как мы видели, приобретал все большее значение. Паги Италии, хотя они приписывались к городам, сохраняли элементы общинного устройства и свои культы. То же относится к селам и в еще большей мере к соседствам с их компитальными культами. Наконец, италийские города и сам Рим, несмотря на все изменения, еще не утратили характера гражданских общин в той мере, в какой это могло бы оказать решающее влияние на идеологию их граждан. А развитие «римского мифа» способствовало консолидации гражданства, его сплочению вокруг культа своих богов.