Культура и мир

Любви, как известно, присуща идеализация, т. е. определенная степень иллюзорности в создании образа друг друга. Она определяет и эстетическое впечатление и переживание, построенное на восприятии отдельных элементов в облике объекта как «знаков» явления идеального, и дает начало «творчеству любви». А. Мердок, автор романа «Черный принц», в котором с удивительной остротой и силой раскрывается значение любви как обязательного условия подлинного творчества, подчеркивает, что любовь рождается так же, как «произведение истинного искусства – из абсолютной необходимости с абсолютной свободой» (Мердок 2003: 44; См. также в работе о Ж.-П. Сартре: Murdopck 1961: 95). Возможно, способность наделять объект привязанности все новыми совершенствами есть необходимое доказательство возвышенного характера любви: мерилом оценки способности любить и силы чувства выступает степень идеализации объекта любви. В таком случае индивидуальность влюбленного здесь проявляет себя не как вдумчивое мышление, но как проявление романического воображения, наделяющего другого теми чертами, которые хотелось бы видеть и иметь в нём.

Осознание высокой ценности любви как проявления индивидуальности, её внутренней свободы и творческой активности важно в настоящее время, особенно если учесть, что распространение массовой культуры, построенной на доминировании стереотипов в сфере восприятия, препятствует развитию творческого начала в человеке, фиксируя внимание на сиюминутных желаниях и ощущениях. Безусловно, понимание и восприятие любви как высочайшей универсальной ценности при всей её внутренней сложности, во многом связано с открывающимися возможностями свободной и неограниченной творческой активности человека как индивидуальности и её возвышения, облагораживания и развития.

Внимательное изучение значения любви в пробуждении творческих способностей человека требует дальнейшего уточнения соотношения иллюзорного и реального, необходимого и случайного, биологического и духовного, индивидуального и всеобщего в любовных влечениях и переживаниях, что позволит более тонко и дифференцированно раскрыть сложный и неоднородный характер обусловленности различных форм выражения креативности, порождаемой любовью.

Состояние влюблённости, страстная увлеченность или сильное устойчивое любовное чувство часто становится необходимым условием художественного творчества: «всякий художник – несчастный влюблённый» (Мердок 2003: 6). Одной из отличительных способностей художника является «схватывание явлений действительности», знание того, как «внутренняя жизнь духа… просвечивает через внешнюю поверхность» (Гегель 1938: 289).

Однако, обращаясь к теме взаимосвязанности любви и творчества, мы, в первую очередь, хотели бы обратить внимание на то, что каждого влюблённого и любящего человека в определённом смысле можно сравнить с художником, при этом объектом творчества выступает история жизни, поскольку в любви обретаются силы и раскрываются способности для оформления разрозненного, хаотичного, беспорядочного материала впечатлений в завершенную, целостную последовательность внешних событий и внутренних состояний, раскрывающих общую идею и смысл, воплощающих авторский замысел. Поскольку поведение объекта любви, доступное восприятию любящего, постоянно угрожает образу, созданному продуктивной силой его воображения, следует признать, что эстетическое и творческое отношение к действительности, выступающее важнейшим компонентом любовного чувства, способно порождать конфликты, насыщая любовные противоречия напряженным драматизмом и динамикой. При этом настойчивый и навязчивый характер может приобретать стремление влюблённого реконструировать и оценить представление о самом себе в воображении объекта любви. Таким образом, любовь из средства разрешения проблемы человеческого существования способна превратиться в источник вечной неудовлетворённости (Ортега-и-Гассет 2003: 28), поскольку побуждает влюблённого искать и находить всё новые подтверждения взаимности, уверенности в собственной эстетической привлекательности, средства воссоздания гармонии образа, утрачиваемой в сфере повседневности, предотвращения «ускользания» объекта эмоциональной привязанности, избегающего формы. Этот постоянный беспокойный поиск становится не менее настойчивым стимулом духовной активности, требуя максимального психологического напряжения, концентрации внимания и сосредоточенности на объекте эмоциональной привязанности, полной поглощенности творчеством. Всё это составляет тот повседневный героизм, который, не проявляясь в явных формах и действиях, а потому оставаясь скрытым от непосредственного внимания, тем не менее, становится ярчайшим выражением индивидуальной культуры.