Итоги другого общенационального опроса, охватившего в 1997 году четыреста представителей элиты Сальвадора, убедили нас в том, что для преобразователей размежевание согласно ментальным моделям наиболее существенно. Команда компании «Монитор» под руководством Кейи Миллер извлекла из данных этого опроса десятки переменных, сгруппированных потом по одиннадцати категориям, давшим нам, в конечном счете, пять оценок конкурентного потенциала Сальвадора.5
Самую большую группу среди опрошенных составили так называемые «недовольные». Их первичная характеристика — недовольство как государством, так и частным сектором. У данной группы нет собственного мнения о том, какая экономическая модель для Сальвадора наиболее оптимальна, но кризисное состояние страны у ее представителей не вызывает сомнений.
В следующую по численности группу входят «государственники». По их убеждению, единственный способ преодолеть нынешние проблемы — передать всю полноту социальных, экономических и политических решений в руки узкого круга высших правительственных функционеров.
«Борцы», в отличие от «государственников», возлагают свои надежды на рядовых граждан. Они убеждены, что при соответствующей поддержке со стороны власти простые граждане выведут Сальвадор к лучшему будущему.
Самую маленькую группу составили «протекционисты». Хотя протекционистская политика, проводимая властями Сальвадора, пользуется поддержкой всех упомянутых групп, «протекционисты» в этом отношении наиболее энергичны. Данная группа открыто поощряет государственные субсидии, защитительные тарифы, прочие протекционистские меры, считая их наиболее выигрышной стратегией глобального соревнования.
Единственной группой, решительно обособляющей себя от всех прочих, оказались сторонники «открытой экономики». Эта группа подчеркивает важность международных связей, устанавливаемых с помощью торговли, образовательных обменов и т. п. Ее представители не удовлетворены той поддержкой, которую частный сектор получает от правительства, и поэтому не слишком рассчитывают на помощь власти.
Стоит заметить, что исследование охватывало разные профессиональные категории: крупных бизнесменов, известных преподавателей и ученых, профсоюзных активистов, высокопоставленных чиновников. Кроме того, оно имело обширную географию, включавшую такие города, как Сан-Сальвадор, Сонсонате, Санта-Ана и Сан-Мигель. Подобно изысканиям, предпринятым пятью годами раньше в Колумбии, профессиональный и географический срезы обеспечили нас кое-какой полезной информацией. В то же время каждая из пяти «ментальных моделей» была представлена во всех географических и профессиональных стратах. Иными словами, линии реального размежевания в стране не зависели от профессиональной принадлежности или места проживания, но определялись фундаментальными убеждениями, стереотипами и установками, касавшимися происхождения богатства.
В Сальвадоре, несомненно, есть собственная национальная культура, коренящаяся в той исторической роли, которую играла эта маленькая латиноамериканская страна, имеющая весьма высокую плотность населения и пережившая затяжную гражданскую войну 1970—1980-х годов. И все же после дискуссий с бывшими партизанскими командирами из Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти и вождями консервативной партии Национальный республиканский союз нам показалось, что даже в разоренной войной стране общее видение вполне возможно, стоит только правильно провести разграничительные линии. Политическая, экономическая, профессиональная или географическая сегментация не дает подлинного представления о том, как люди оценивают реальность. И, напротив, структуризация согласно ментальным моделям может высветить различия в установках и убеждениях, которые тормозят процесс формирования богатств.
Когда мы представили результаты своей работы над ментальными моделями группе высокопоставленных венесуэльцев, кто-то из аудитории поднял руку и попросил нас «вернуть назад одну-единственную Венесуэлу». Этот человек впервые увидел, как из сопоставления ментальных моделей рождается общее видение, стимулирующее перемены.
Культура имеет значение. Но учет всех культурных факторов неимоверно сложен. В данной главе доказывается, что ментальные модели, которые обусловливают поступки индивидов, являются главным инструментом перемен. Возвращаясь к упомянутому в самом начале главы вопросу жителя Ганы о том, должны ли культуры, приспосабливаясь к глобальной экономике, меняться, следует сказать: да, культуры неизбежно будут меняться. Но обсуждать в этой связи надо не культуру как таковую; разговор должен идти об индивидуальных системах убеждений, поскольку именно они играют первую скрипку в процессе преобразований. Упорядочивающие усилия по определению того, как та или иная ментальная модель ограничивает процесс создания богатства, являются важным вкладом в социальный прогресс.
Завершая дискуссию, мне хотелось бы поделиться следующими соображениями.