Культура, Истоки вражды

Двойственная природа клетки накладывает свой отпечаток на формирование всех связи между организмом и средой его обитания. Да, это всего лишь структурный элемент какой-то одной из множества разнородных соматических тканей, и способ ее жизнедеятельности всецело подчинен функции, закрепленной именно за нею. Но в то же самое время любая отдельно взятая клетка представляет собой совершенно самостоятельный организм, по-прежнему живущий какой-то своей собственной частной жизнью. Так человек, всегда оставаясь самим собой, может быть членом какого-то большого по-своему организованного коллектива и всецело подчиняться ему.

В силу именно этой двойственности любая органическая монада, образующая собой своеобразный кирпичик более сложного организма, в отличие от самостоятельно существующих одноклеточных организмов, должна быть способна к более сложному отображению всех значимых для нее характеристик окружающей действительности. Тонкость, как уже сказано, в том, что именно целостный организм составляет непосредственную "среду обитания" для всех составляющих его элементов. Поэтому любая (регулярно исполняемая на внешнем слое движения) деятельность со временем обязана проявляться и на внутриклеточном уровне. А следовательно, каждая клетка в отдельности должна нести в себе основную информацию не только о функции, закрепляемой за той тканью, структурным элементом которой она предстает, но и о норме типовой поведенческой реакции всего организма в целом на стереотипные раздражители окружающей среды.

В сущности благодаря именно этому обстоятельству организм и существует не как механическая сумма автономных друг от друга элементов, каждый из которых остается тождественным самому себе даже в том случае, если он изымается из целого, но как некоторое гармоническое их единство; и именно эта гармония целого формирует собой индивидуальность каждого из них. Настоящее же имя этому единству - консонанс внутриклеточных ритмов.

Способность каждой отдельной клетки ритмикой своих структур кодировать интегральный опыт приспособления к условиям данной среды всего организма, означает, что любая трансплантация живой ткани есть в то же время и трансплантация индивидуального опыта. Иначе говоря, путем вживления достаточно больших массивов донорских клеток можно было бы осуществлять даже направленное обучение, однако если это и оказывается доступным, то, как кажется, только там, где нет слишком существенных отличий между ритмами внутриклеточных вибраций.

Любая структурная единица любой биологической ткани, будучи помещена в среду иных, диссонирующих, элементов, как показывает опыт, становится обреченной. Ее выживание не может гарантировать не только биохимическая близость, но не исключено, что и полное биохимическое тождество. Другими словами, подлежащим отторжению может оказаться не только то, что принадлежит какой-то другой особи, но и ткани собственного тела. Прямой контакт с инородной тканью, пусть и принадлежащей все тому же организму, может оказаться куда более опасным, чем даже существование вне его. При определенных условиях биологическая ткань оказывается способной к самостоятельному (пусть и недолгому) существованию вне тела, но помещаясь в диссонирующую органическую среду она должна аннигилировать, одновременно разрушая все вокруг себя.

Это означает, что несовместимость биологических тканей определяется далеко не одними только генетическими отличиями, которые существуют между организмами. Не менее, а может быть, и куда более важным обстоятельством является детерминируемое особенностями функционального назначения принципиальное несовпадение способов шифрации того интегрального опыта индивида, который в конечном счете аккумулируется в поведении каждой отдельной клетки его организма. Несовместимость специфических ритмов движения - вот что, помимо структурных, биохимических отличий, может быть непреодолимым препятствием взаимозамене элементов.

Таким образом, нетерпимость всего живого к какому-то иному способу отображения, запечатлевания в сущности одного и того же прослеживается как на всех уровнях организации живой материи, так и на всех ступенях биологической эволюции.

8

Итак, мы видим, что определенность восприятия всех знаков окружающего нас мира детерминируется не столько внутренним строением каких-то специфических рецепторов, сколько согласованной ритмикой без исключения всех слагающих нашу плоть элементов. Если бы дело сводилось лишь к пассивному страдательному контакту с предметом каких-то специфических подсистем организма, живому существу, вероятно, так никогда и не удалось бы разложить всю окружающую его действительность на отдельные составляющие. Сплошной неразличимый "шум" - вот что было бы результатом такого восприятия. Ему так никогда и не удалось бы научиться правильно ориентироваться в этом сложном мире. А значит, эволюционное восхождение не то что к разумным, но и вообще к более высоким формам жизни было бы решительно исключено.