Культура растафари

Кстати, как выброс всего тёмного и необузданного, таящегося в подсознании, торжество гибельной бесовщины, трактуют контркультуру большинство её крупных знатоков и исследователей (Ю.Н. Давыдов и К.Г. Мяло уже упоминались). Видный востоковед и африканист Б.С. Ерасов[553] также с неприятием и отвращением относится к распространённым на Западе попыткам использования приёмов африканской «чёрной магии» для подавления личности новоевропейского типа, подчинения её надличностному началу. К сожалению, при всей неприглядности многих проявлений контркультуры, такой подход упускает из виду необходимость деструктивных тенденций для здоровой жизнедеятельности общества и однозначно положительно оценивает многие продолжающиеся в пороках несомненные достоинства европейской цивилизации. Жизнеспособна лишь система, включающая антисистемные элементы — иначе система стагнирует. Здесь уместно напомнить, что и сама новоевропейская личность у многих достойных людей вызывала не меньшее омерзение — и как-то всё равно неплоха, и даже не потому, что притерпелись (примером неприятия возрожденческой личности может служить, например, глава «Оборотная сторона титанизма» в книге А.Ф. Лосева «Эстетика Возрождения»). Пожалуй, более того — не от контркультуры, а от культуропоклонничества следует ждать беды и разрушения культуры. Одним из гибельных поползновений культуропоклонничества является тотальная эстетизация действительности, причём используя критерии уже не живой и трепещущей, а эстетически освоенной («потребленной», «освоенной», «увековеченной») культурной эпохи. Опыт XX века даёт пищу для размышлений в этом духе — недаром Н.Я. Мандельштам заметила, что «орхестры и фимелы» Вячеслава Иванова обернулись лагерной самодеятельностью.[554]

Из двух контркультур среднего класса (а их отличает большая по сравнению с субкультурами рабочей молодёжи и деклассированного юношества рефлексивность и сознательное использование знаков и образов) — битников и хиппи — вторая строила идеальный образ человеческой культуры, опираясь на условные представления об американских индейцах и — в философском плане — на «мудрость Востока». Если не считать обыгрывания уже на позднем этапе ямайского растафари, то отношение к «чёрной культуре» у хиппи сдержанное — о причинах речь пойдёт позже. Растафари для хиппи как раз и является отрицанием многих черт «чёрной культуры». Битники же, на эксплицитном уровне вовсю и всуе использовавшие обрывки дзэн-буддизма (чань) и других восточных учений, на уровне жизненного стиля создали образ раскованного, открытого полноте бытия и противопоставленного миру конформистов «чёрного человека» своеобразный неоруссоистский миф.

Примером тому — знаменитое желание героя романа Дж. Керуака «На дороге» (1957 г.) стать чернокожим, т. к. мир белых не даёт ему вдоволь восторга, вдоволь мрака, ночи упоения. Другой писатель-битник, Норман Мейлер, в знаменитой статье «Белый негр» выстраивает два семантических ряда, соответствующих делению на «бунтарей» и «обывателей»:

негр — белый ночь — день кривая — прямая убийство — самоубийство марихуана — алкоголь hip — square.

Очевидно, что интерес к «чёрной культуре» здесь вызван не ею самой, но желанием находящегося внутри социокультурной системы «бунтаря» вырваться из неё через самоотождествление с ценностями, считающимися периферийными, маргинальными или внесистемными. Говоря о Великом Отказе молодёжной революции. Т. Роззак заключает: «Если в этосе Чёрной власти и есть нечто привлекательное для белой молодёжи, которая не может непосредственно участвовать в движении, то это ощущение того, что Чёрная власть подразумевает неким образом совершенно новый образ жизни: чёрная культура, чёрное сознание, чёрная душа, тотально несовместимая с белым обществом и агрессивно гордящаяся этим».[555]

«Несомненно, чернокожие внесли значительный вклад в зарождение нового сознания, — пишет другой классик социологии контркультуры Чарльз Рейч. — Они не были допущены в лоно Корпоративного государства, тем самым их культура и образ жизни поневоле противопоставлялись государству. Их „заводная“ музыка контрастировала с пресноватой музыкой белых. Их образ жизни казался более земным, чувственным, чем у белых. Они первыми стали открыто насмехаться над истэблишментом и его ценностями… Когда их музыкой, представленной рок-н-роллом, стали заслушиваться белые подростки…. это дало новый толчок подпольному самосознанию поколению битников и Холденам Кофилдам».[556]

По мнению известного африканиста К. Тернбула, чёрные американцы способствуют развитию одной из самых важных тенденций в западной культуре — снятию фрустрации от анонимности городской жизни и нехватки общинной интеграции.[557]