Культурист. Шахматы. Сфинкс (СИ)

Голова пожилой девушки безвольно упала на грудь, а изо рта вытекала тонкая струйка рубиновой крови.

В спине женщины торчала индейская стрела с перьями воробья на конце.

Официантка не проснулась, и я с чистой совестью направилась в дамскую комнату припудрить носик.

Девушки в фильмах всегда уходят в будуар: в пещерном уединении подкрашиваются, хихикают, накручивают палец на локон... или локон на палец.

В комнатке с кафелем и раковинами я посмотрела в зеркальце, узнала своё личико и обрадовалась до безудержного смеха.

Люди привыкли, что в зеркале всегда видят себя, а не другое лицо - Алису из Зазеркалья.

Но в каждом правиле случаются исключения, и в каждой булке с изюмом найдётся хоть один тоскующий запечённый таракан.

Я любовалась своей красотищей (пока она не ушла).

Вдруг, за спиной раздался лязг железных челюстей.

Душераздирающий крик вырвался из крайней кабинки - кто-то страдал...

Я не оборачивалась, слушала наступившую резкую тишину, которая обволакивала меня шерстяным одеялом.

Белый острый огонь фотовспышки ослепил меня на миг, напомнил кладбище, где хоронят холодных людей.

Руки вцепились щупальцами пальцев в вентили крана, а голова искала выход к небу, где меня не встретят рыжие утки с красными от крови клювами.

В зеркале отразилась черноволосая девочка, примерно моих лет - чёрная Королева.

У меня волосы пепельно-белые, а у неё - угольные, с вороньим лаком.

Сыграем с ней в живые шахматы.

В белом лице девочки - ни кровинки, а только - вата и мука.

Вокруг расстилался туалет, а под ногами уже хлюпало - из крайней кабинки вытекала река коричневой воды с шоколадной фабрики Чарли.

- Чёрная ферзиха, назови своё имя и кличку, чтобы я рассказала Ядвиге и сэру Гарсия, кто мне проиграл в шахматы! - Голос мой скрежетал когтями по кафелю.

- Не в кафе, а на шахматном турнире расскажешь главному судье о своём поражении! - Девочка захихикала, прыгнула по-лисьи, вырвала из моей сумочки дорогущий айфон и нырнула в прорубь открытого окна.

Воровка! Украла айфон с шахматной базой, всё равно, что из кладовки дома инвалидов вынесла все продукты.

Меня шатнуло в звенящем жарком ужасе.

Что сделает любая девочка в моём недвусмысленном положении обворованной шахматистки?

Куколка Барби сведет носочки туфелек один к другому, чтобы туфельки поцеловались.

Барби округлит глазки до размеров болота, которое хвалит кулик.

Реснички крылышками ХЛОП-ХЛОП и ХЛОП!

Второй вариант - гимнастка, девочка-кошка, победительница Бэтмена.

Кошка отважно ринется за воровкой и вернет своё достояние, без которого трудно выиграть чемпионат по шахматам.

Я бы остановила свой выбор на куколке Барби.

Но - к величайшему сожалению - кроваво-коричневая река из кабинки бурлила у моих ног, вызывала рвотные чувства и отчаянную безысходность.

Барби никогда не стоит по колено в смрадных нечистотах!

Я - девочкой-кошкой - вылезла в окно, выпрямилась и почувствовала, вдруг, страшную смертельную слабость в коленках, и жжение в очах.

Воровка не убежала, а поджидала меня с зебровой полосатой полицейской палкой за углом.

Палкой ударила под колени, а из баллончика со слезоточивым собачьим перцем брызнула в глаза, перекрасила Мир в другой цвет.

Я упала мешком на автобусной остановке, щедро промывала глазки одеколоном Clinique.

Стекла глаз светлели, но жжение не уменьшалось, а, наоборот, усилилось после парфюмерной дорогой композиции для изысканных девочек.

Серебристый смех распрямил мои барабанные перепонки, и зрение - назло спирту в одеколоне и перцу в баллончике - возвратилось.

Улица и лица прохожих приобрели другой цвет - цвет морга.

Но я не думала о покойниках: пред моим взором на веревочке - маятником Фуко из Исаакиевского собора - качался айфон.

Воровка не убежала, а дразнила меня, играла в салки-догонялки.

- Разве важно, кто я, и зачем взяла твою вещь? - Воровка телефоном шутливо ударила меня в правое ухо! ОГОГО! Зазвенело в ухе, заголосило оперно! - Зови своих подруг и друзей, сразимся с ними в беге на длинную дистанцию - от Вены до Марафона.

Я вижу по татуировке на лбу, что ты - шахматистка.

- Шахматистка-победистка! - мой взгляд остановился на живой сережке в мочке правого лопухового уха уличной воровки.

Сережка - живой снегирь на цепочке.

Он чувствовал себя комфортно, держался рыболовными крючками когтей за ухо и отчаянно свиристел - так вопит ослик перед телегой с бубликами.

И стёкла очков девочки не прозрачные, не зелёные и не синие, а в них играли незнакомые мне чертики.

Губы воровки прошиты пирсингом, а кровь на левой ноздре указывала на недавнюю косметическую операцию по подтяжке носоглотки.

- Скучно мне одной в большом городе! Ворую ради удовольствия, а затем убегаю, ломаю ноги преследователям и танцую на их могилах! - Девочка-маньячка из чайника ужаса поливала мой костёр мести.

Желание вернуть айфон у меня угасало под струями ледяного приговора.

- Клянусь, что я не расскажу полицейским о вашем пирсинге, миледи! - Я вспомнила, что перед маньяками жертвы улыбаются, не хамят, не грубят ворам, а ждут, когда злодеи умрут от сердечного приступа. - Возьмите мои пять долларов, княгиня.