Культурные задачи нашего времени

Первая человеческая культура, теперь отжившая и побежденная, была авторитарной. В отношениях людей преобладала связь личного господства и подчинения. Власть и авторитет были источником всех социальных норм. Религиозным было всякое мировоззрение и мирочувствование, познание и художественное творчество: всюду принималась зависимость человека — полная и безусловная — от высших сил, требующих веры, поклонения, повиновения, и одетых в живую оболочку личного человекоподобного существования. И не только всеобщая схема миропонимания была прямой линией авторитарного типа сотрудничества, — всякая мысль, всякое социальное чувство принимали формы той же связи. В эту эпоху каждое живое существо разделилось в сознании людей на организующее, властное начало — душу, и подчиненное, пассивное — тело. Причинная связь явлений, впервые кристаллизованная тогда в познающем разуме, была отношением господствующего явления к подчиненному: причина понималась, как нечто иерархически высшее по сравнению с ее следствиями, как сила, властно их вызывающая. В те времена родственная и половая любовь, даже дружба принимала обычно вид гордого, повелительного обладания с одной стороны, «преданности», отказа от своей воли — с другой. Практически-трудовое отношение людей стало универсальной моделью, по которой организовались все переживания, все элементы и сочетания космоса и микрокосма.

Вторая культура — та, которая еще господствует в наше время — есть индивидуалистическая. Ее базис — автономная личность, противопоставленная в обществе другим, ей подобным, со своими особыми интересами, со своей частной собственностью, материальной и духовной. Отделенная от других сначала специализацией, затем экономической борьбой, среди анархической социальной системы, личность оказывается под властью стихийных сил общества, под властью недоступных ее контролю производственных отношений.

Все это — и оторванность личности, и господство над нею экономической необходимости — становится характеристикой культуры, отражается во всех ее формах и проявлениях. В социальных нормах это обнаруживается их абстрактным фетишизмом и безличной принудительностью: коллектив, как субъект норм, недоступен сознанию личности, и их социально-организующая сила воспринимается ею по образу и подобию тех безличных сил рынка, непонятных и непреодолимых, которые властвуют над человеком в его экономической борьбе. В искусстве постоянным героем является тот же человеческий индивидуум среди различных антагонизмов и противоречий с другими людьми, победоносный или погибающий, в зависимости от сочетания не им созданных условий. В познании опять-таки индивидуум представляется единственным носителем и творцом истины и заблуждения, — всеобщим субъектом опыта, частным собственником переживаний.

Раздробленное строение трудового процесса и господство в нем стихийности здесь тоже образует модель, по которой формируется мышление, от его высших до самых мелких обобщений. Это мышление всегда плюралистично; его постоянная предпосылка — множественность взаимно-независимых вещей: атомистика у материалистов, монадология — у идеалистов, и т. п. Иногда, правда, плюрализм прикрывается формальным монизмом, — но пустым и бессодержательным, как единство субстанции у Спинозы, единство абсолютного «я» у Фихте, единство неопределимой «материи» или столь же неопределимого «духа» у других философов. А причинная связь явлений повсюду принимает характер голой и пустой природной «необходимости», которой подчинены все вещи и силы, как в человечестве атомы общества подчинены его непостижимой и неуловимой для них, а потому пустой и голой в их мышлении — экономической необходимости.

Мышление возникло из коллективного бытия, как его сокращение, подобно плану, сокращенно изображающему местность. Естественно, что мышление постоянно и строится по типу того коллективного бытия, которым порождено. Это в полной мере относится и к той новой, третьей культуре, которую мы теперь хотим понять.

XXXII

Принцип новой культуры заключается в товарищеской форме сотрудничества, и может быть обозначен словом «коллективизм». Он, как мы видим, развивается и получает все более полное преобладание над другими типами сотрудничества во внутренних отношениях рабочего класса; и он же, как мы знаем, является идеалом этого класса, как всеобщий способ организации социально-производственной системы. Его место в классовой практике, таким образом, вполне ясно.

Мы уже указали, в общих чертах, и то, как он воплощается в различных элементах классового мышления. Все социальные нормы пролетарской культуры сводятся, в конечном счете, к принципу товарищеской солидарности. Новое искусство делает своим героем не индивидуума, а коллектив или человека в коллективе. Субъектом познания, носителем истины здесь также является не личность, а коллектив, и критерием истины — его практика.