Культурный эксперимент [=Бог Курт]

Курт. Да, я употребил, но наверное, ошибся. На самом деле мы будем не импровизировать, а играть роли, от которых невозможно будет отойти даже на миллиметр. Ты — Эдип и теперь уже не можешь быть никем иным. Именно Эдип и никто другой. Я — Рок и уже не могу быть никем иным.

Саул. Рок?

Курт. Ах, я забыл предупредить тебя, что придумал персонаж, которого в трагедии Софокла нет, — Рок. Этот персонаж как бы воплотит в себе двух действующих лиц Софокла — Тиресия и пастуха. Ведь если разобраться, разве эти персонажи не являются персонификацией Рока. Так что стоит убрать их и сконцентрировать в роли Рока. Итак, я — Рок, Саул. Твой Рок.

Саул. Я могу быть только Эдипом, ты можешь быть только Роком… Не понимаю.

Курт. Тут нечего понимать — это так и все.

Саул. Скажи мне хотя бы, что я должен делать. Когда я еще был человеком, а не предметом, я часто играл в спектакле «Эдип-царь» в нашем городском театре, исполняя роль царя. Думаю, что помню стихи из моей роли. Хочешь, прочитаю начало?

О деда Кадма юные потомки!
Зачем сидите здесь у алтаря,
Держа в руках молитвенные ветви,
Меж тем как весь наш город стенаниями
Наполнен, и молениями и стоном?

Курт. Нет, нет, нет, Саул, не надо читать никаких стихов. Я же сказал, что хоть ты и Эдип и не можешь быть никем иным, кроме Эдипа, ты не должен исполнять роль так, как она написана в трагедии Софокла, а должен импровизировать ее. И первое, что надо сделать, переодеться, я надел на свой мундир коменданта лагеря плащ Рока. Теперь ты должен надеть поверх своего костюма заключенного тунику Эдипа. Эй, костюм для Эдипа! (Входят двое охранников с простыней и париком точно таким же, как у Курта. Одевают парик на голову Саула, набрасывают на него простыню, уходят).

Курт. Теперь ты настоящий Эдип. Можем начинать.

Саул. Я чувствую себя неловко. Я — Эдип, но не должен читать стихи из роли Эдипа. Что же я должен делать? Где трагедия? Где спектакль? Скажи мне, что я должен делать?

Первый офицер. Заключенный прав. Мы здесь уже целый час, а трагедия ни на шаг не продвинулась вперед.

Курт. Тихо, господа, тихо. Трагедия не только намного продвинулась вперед, но даже дошла, так сказать, до апогея. Вы этого не заметили, но трагедия уже на середине.

Третий офицер. Партайгеноссе Курт, вы говорите загадкам.

Курт. Когда речь идет об «Эдипе», загадки мне кажутся вполне уместными.

Первый офицер. Мы — публика. На любом театральном представлении публика должна понимать, что происходит на сцене.

Курт. Поймете, узнаете в свое время. Особенно ты, Саул, ты единственный, кто должен действительно понять, иначе ты окажешься прав: трагедия не пойдет дальше. Итак, Саул, что ты понял сейчас?

Саул. Я понял одну вещь.

Курт. Какую?

Саул. Может предмет высказать свое мнение о сюжете?

Курт. Конечно, может.

Саул. Я понял, что, к счастью, несмотря ни на что, ты остался тем Куртом, каким был когда-то.

Курт. То есть?

Саул. И прежде ты нередко вызывал меня на откровенность. Во имя дружбы. Теперь я могу позволить себе откровенность по другой причине. Мне нечего больше терять, просто нечего. Вот и послушай: ты остался тем же страстным идеологом, тем же наивным теоретиком, тем же человеком, витающим в облаках, каким был прежде.

Курт. Да, Саул. В наших спорах, ты всегда был реалистом, рассудительным, здравомыслящим человеком. Я же, напротив, был мечтателем, романтиком, мистиком. Это правда.

Саул. Ты был умнее меня, и я восхищался тобой. Но в то время я был ближе, чем ты, к повседневной, жалкой реальности жизни. Может быть, потому что у тебя не было никакой профессии, ты не работал, ограничивался только теоретизированием, фантазированием. В то время как у меня была профессия, были цели, какие-то горизонты, отточенная техника.

Третий офицер. Господа, вам не кажется, что этот взаимный обмен теплыми воспоминаниями на сцене не только слишком приторен и мало интересен, но и противоречит нашим законам, которые запрещают какие бы то ни было отношения между арийцами и евреями?

Первый офицер. Хорошо сказано. Одобряю.

Курт. Этот обмен воспоминаниями, господа, составляет часть представления. Мы играем. Актеров не перебивают, когда они играют свои роли. Во всяком случая так принято в немецких театрах.

Первый офицер. Но кто же в конце концов Эдип? Кто Эдип?

Курт(указывая на Саула). Вот он, Эдип. А теперь, Саул, после того, как ты сам, без моей просьбы счел нужным подчеркнуть разницу между нами в то время, когда мы были студентами университета, прошу тебя продолжить воспоминания. Что ты можешь рассказать, например, о нашем родном городе?

Саул. О, я многое помню. Но лучше не вспоминать теперь.