Читаем Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве полностью

В те же дни я читал объемную нацбестовскую рукопись — роман Александра Терехова «Немцы». Терехова с Горенштейном роднит многое, и прежде всего — тотально насмешливый взгляд на человеческую природу во всех ее подробностях, деталях и нюансах. При глубоком уважении, почти ветхозаветном поклонении движению жизни вообще.

Еще подумалось: Терехов — дай Бог ему здоровья, всяческого благополучия и настоящей писательской славы — при всех своих больших и «Больших» книгах, верных и влиятельных поклонниках — рискует повторить Гореншейтенову судьбу — литературного слона, которого по близорукости и якобы наивности взяли да и не приметили.

Будет неправильно и несправедливо, если именно так произойдет.

Итак, «Немцы». На первый и даже не сильно поверхностный читательский взгляд, это социально-психологический, вполне традиционный роман о быте и нравах московского чиновничества лужковского призыва. С густыми вкраплениями семейной драмы. Вполне адекватными будут и поэтические определения, траченные восторгом, вроде: притча о власти. Или — сага о коррупции.

В таком случае на поверхности и расшифровка названия — автор, предвкушая убойность фактуры, неоригинально хеджируется — вроде как не здесь и не сейчас, не наши, а немцы.

Прием хоть и впрямь не уникален, но причудлив — и герой романа Эбергард, и его бывшая жена Сигилд с дочкой Эрной, и нынешняя супруга Улрике, и партнеры по трудному бизнесу выживания во власти — Фриц, Хассо, Хериберт — существуют в исторически и географически (разве что минимальный произвол в топонимике) достоверной Москве 2007–2008 годов (выборы Медведева, смерть Ельцина) и образуют диаспору лишь по принципу взаимодействия, более-менее тесного, с главным героем. Ничем не отличаясь от туземного населения во главе с мэром Григорием Захаровичем и его супругой Лидой, за которой маячит могучий и всепожирающий семейный бизнес-спрут — ООО «Добротолюбие».

Даже если Терехов кого-то и скрывал под «немцами», для романа это уже непринципиально, ибо здешняя реальность обустроилась по собственным законам. Может быть, из Гоголя. «Немцем у нас называют всякого, кто из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед — всё немец».Писательская оптика Терехова — для которой своих вообще не существует, чужие все — подобную версию усиливает, но, думается, проблема еще глубже. Терехов — антрополог, то и дело переквалифицирующийся в энтомолога, который по-своему влюблен в предмет исследования, но ничуть не готов при этом поступаться академической бесстрастностью и жестоким лабораторным юмором (прошу прощения за длинную цитату, но Терехова вообще трудно цитировать, а коротко — так и невозможно):

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже