Культурный конфликт (сборник)

Тамара молча смотрела на Нику. Враз постаревшая, она пыталась собраться с мыслями.

– Мать спасать. А там видно будет. – Тамара Георгиевна встала со стула и решительно прошла в спальню к дочери. Ника, все так же с письмом в руках, двинулась следом.

Нина стояла у окна и смотрела вдаль. Не плакала. Со стороны она казалась абсолютно спокойной.

– Вот так! Всей стране нужна, а мужу своему, выходит, нет. Мужика проворонила. Что, мам, скажешь, сама виновата, ты же всегда это говорила. – Нина оглянулась на мать.

– Нет, не скажу. Потому что Борис поступил не по-мужски. Он тебя сейчас обидел, как женщину обидел. А я своего ребенка в обиду никому не дам.

– Мама… – К Нине подошла Ника и взяла ее за руку.

От этого «мама» у Нины сразу перехватило горло.

– Ну, мам, ну ты чего? Ну давай. Татьяна Ларина, действие первое, третья картина. Думай про это, ты же можешь, ты же сильная!

– Никушка моя, все непросто, но папа тебя очень любит…

– Мама, – жестко отстранилась Ника, – он ушел к другой женщине, я его больше знать не желаю. Я всегда с тобой буду, ты не думай. – И неожиданно для себя самой заплакала.

Так же, как месяц назад, смеялись и пели от души три близких женщины, сейчас они плакали. Как быстро может измениться жизнь. Что их ждет впереди, выдержат ли они?

Следующее письмо пришло глубокой осенью, и опять оно было не от Никиты. Веселый расписанный конверт: «Лети с приветом, вернись с ответом».

– Ника, из Воронежа, это тебе!

– Как-то по-детски, ба, ты не находишь?

Ника не ошиблась, письмо было от Аленки, младшей сестры Никиты. Коряво, с массой грамматических ошибок, Аленка просила прислать набор фломастеров. 6 штук, а лучше 12.

– Ба, ну ты только погляди! Вот детская непосредственность или провинциальность. А про Кита ни слова.

– Считай, перевернутая страница. Хотя мы ему, этому мальчику, все благодарны должны быть. Вовремя он тебе на пути попался, всем нам. Иногда это очень важно. Такой попутчик может целую жизнь изменить. Мысли по-другому направить. Мы эти три месяца не выдержали бы просто, если бы врозь были. Как будто он специально нам встретился. Не знаю, есть там Бог где-то или нет, а только Никита нам специально послан был. Вот для того, чтобы мы эту историю пережить смогли. Как считаешь?

– Наверное. Я про это не думала.

– А про Никиту? Переживаешь?

– Да ну, бабуль. Ты что? Не до него теперь. Главное, мать в себя пришла. И голос наконец-то вернулся. Правда, она вчера хороша была? Но я весь спектакль в напряжении сидела. Шутка ли, три месяца не пела.

– Да, Нико, маме сейчас тяжело, но вместе мы это переживем. И ты ее очень поддержала!

– А этот, дирижер-то? Видела, какой ей букетище подарил?

– Это да, только ей, конечно, еще опомниться надо. Не все сразу. Но по большому счету ей всего-то сорок!

– Всего-то?! Целых сорок.

– Эх, Нико, моя Нико, маленькая ты моя. А смотри, как волосы у тебя выросли. Поступать-то куда будем? Ты-то кем будешь? Решила?

– Да ладно, ба, времени впереди много. Придумаем.

– Времени-то много, да бежит оно быстро.

Тамара Георгиевна притянула Нику к себе и потрепала ее по голове.

«Жизнь, она сложная штука, – подумала она про себя. – Только все у меня опять хорошо. Было и будет».