Культурогенетика

М. Вебера [48], интегративная социология П.А. Сорокина [342], морфология культуры и теория цивилизаций О. Шпенглера [405] и многое другое. Внешнее здесь важнее внутреннего: это – экстраориентированная социология.

Тенденция 2. Культурсоциология (культурный анализ). Сегодня – все наоборот: акценты поменялись на прямо противоположные: мы говорим о «культурной социологии», о «культурном анализе» и т. д. Постольку, поскольку в современном мире наблюдается возрастание роли культуры в регуляции человеческого поведения. В связи с этим изменился прежде всего социальный, а вслед за ним – и научный контекст [187; 269; 151; 155]. Возник даже кратковременный феномен «русского культурологического взрыва» на этой основе.

На Западе развитие новых представлений о роли культуры происходило в рамках философии экзистенциализма, а затем – постмодернизма, который в принципе противостоит универсальному началу науки.

Постмодернизм сопротивляется построению масштабных классиологических и логических систем, не признает всеобщей универсальной взаимосвязи, отторгает всеобщие инварианты, не принимает идей естественной эволюции. В итоге объектом исследования социологии культуры стала повседневность, а субъектом – индивид, человеческая отдельность [187].

Субъективное стало важнее любого всеобщего, а внутреннее – важнее внешнего. Это – интроориентированная социология.

Подход постмодернизма нацелен на освоение не только движущих мотивов реального поведения индивидов, групп и других общностей, но и принципов духовной регуляции различных сфер социального бытия в повседневной жизни – «в реальности, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира» [34, с. 38]. Эти аспекты особенно актуализируются, как ни странно, при смене технологий, социальных структур, политических систем, при проведении реформ и т. д.

Как пишет Л.Г. Ионин, «жизненные формы свободно выбираются, в объяснении, а значит, и в поведении господствует постмодернистский произвол. Социальные изменения получают в основном культурную мотивацию. Все эти явления свидетельствуют о том, что культура прогрессирующим образом перенимает функции мотора, движителя общественного изменения и развития» [163, с. 9].

Но это вовсе не значит, что меняется сам предмет «социологии культуры», хотя один западный ученый и сформулировал: «Там, где раньше было «общество»… стала «культура» [там же].

Это значит, что изменились доминанты изучения внутри данного предмета – социологии культуры. Симптоматично, что антропное и культурное здесь совпадают в противостоянии групповому общественному (социальному).

Мы обозначили две крайние тенденции, следуя заявленной методологии. Крайности здесь заданы парой «Мы – Я». Между двумя пределами можно найти и золотую середину, но лишь в истории. Середина приходится на 50-80-е годы XX века и отличается системным набором тенденций (системность, структура, стратификация, функции, семиотика, язык, коммуникация и т. д.). Это – богатый набор методов, позволивший сложиться полисистемности применительно к социологии культуры.

Обратимся к системному плану, обеспечившему разноаспектное изучение культуры.

В системных терминах устройство культуры статически описывается как единство состава и структуры (набор компонентов + совокупность связей, организованность и материал). Например, морфология культуры – это вопросы многообразия форм культуры (древнегр.: «морф» – «форма»), а иерархия культуры раскрывает способ связи компонентов (структура как неповторимая совокупность связей между компонентами). Возникшая в завершение системогенетика рассматривала как связанные еще и вопросы динамического исследования систем.

Но одно дело – мировая тенденция, а другое – развитие ее в СССР, где предмета с названием «социология культуры», повторим, не было полвека. К тому времени, когда в мире уже сложилась серьезная научная традиция, социология культуры, как бы она ни выглядела, в нашей стране создавалась не впервые, а заново. Она не была совершенной, ведь само ее порождение санкционировалось ведущей идеологией – именно этим обстоятельством объясняются ее запоздалая «управленческая» ориентация и обязательное догматическое теоретизирование по поводу культуры и общества на морально устаревшей основе истмата.