Культурогенез и культурное наследие

Важное значение имеют процессы культурной мутации. Многие явления, которые, учитывая хронологическое и иное отставание от уже устоявшихся проявлений, соблазнительно воспринимать как заимствования, таковыми в действительности не являются. Многочисленные важнейшие открытия в разных центрах делались заново. Это касается, например основ письменностей великих первых цивилизаций, настолько самостоятельных, что например, письменность Хараппы до сих пор не поддается убедительному прочтению, несмотря на разнообразные попытки и ухищрения. В данном случае изобретение письменности – явление явно мутационного характера.

Для широких исторических обобщений существенно использование понятия зон абсолютной и относительной изоляции, разработанных на природно-географической основе. Совершенно ясно, что могут быть и зоны частичной и абсолютной культурной изоляции, ярким примером которой является средневековая Япония. Имеются свидетельства частичной языковой изоляции или стремления к ней, что, как и природная изоляция австралийского материка, отнюдь не способствует развитию и прогрессу. Для широкого анализа особенностей исторического процесса важно и такое культурологическое понятие как образ жизни, например, городской или степной. Так, начиная с массового распространения скотоводства в степной Евразии, можно говорить о формировании особого степного образа жизни, которому местные этнические особенности могли придавать определенный колорит, не меняя базовых формопроявлений. Следует иметь в виду, что степной образ жизни, особенно с распространением кочевого скотоводства, мог стимулировать развитие пассионарности, которая становилась все более востребованной и необходимой даже для повседневного бытия. Пассионарность, свойственная кочевым обществам, сыграла немалую роль в политической истории древней и средневековой эпохи, например, при развитии Парфии и Кушанской державы как империй мирового ранга, наряду с Римом и ханьским Китаем.

Для результативных исторических разработок немалое значение имеет феномен культурного наследия, которому в последние годы историки и политики стали уделять все большее внимание[10]. В широкое понятие культурного наследия входят многие явления от материальной культуры до художественного творчества, песенного лада и поведенческих ориентиров. В ряде случаев в культурное наследие входят и религиозные системы, давно и прочно включенные в жизнь народа, ставшие составной частью общественного сознания и стереотипов поведения. Вместе с тем имен но конкретные формы культурного наследия того или иного народа характеризуют и особые специфические черты религиозных установлений, особенно на обрядовом и поведенческом уровне. Тем более что так называемые мировые религии, да и другие религиозные системы, инкорпорировали и приспособили к своему идеологическому блоку многие народные обычаи и праздники. Например, довольно широко распространена такая форма как народная модель ислама. В Средней Азии традиционным был культ коня, о чем свидетельствуют такие на ходки как священные кормушки или отпечатки следов копыт на поверхности каменных плит. С распространением ислама конь был объявлен конем халифа Али и в таком понимании пользуется почитанием до наших дней. В Туркменистане и Киргизии местные традиции блокировали широкое распространение арабских собственных имен, отдавая безусловное предпочтение собственным именам тюркоязычной лингвистической группы с достаточно прозрачной бытовой этимологи ей. Даже почти повсеместное имя Абдаллы заменено на Худайкули, также означающего «раб бога», но в тюркоязычном переложении.

В целом культурное наследие является фактором стабильности и на примере традиции степного или городского образа жизни не смогло в основном прервать даже Чингисхановское нашествие с его стратегиями устрашения и тотального террора, введенными в военную доктрину.

Культурное наследие наряду с языком и антропологическим типом играет основную роль при изучении истории отдельных народов, их традиций и преемственности. Убогий понятийный примитивизм, свойственный подходу формационного эволюционизма, породил своего рода лингвистический монополизм в изучении этногенеза. Вместе с тем язык часто менялся в среде одного и того же населения в зависимости от политической ситуации, что частично проявляется и в наши дни. Достаточно вспомнить политическую историю Месопотамии, где сменилось немало языков при сохранении основным населением традиций культурного наследия, выработанных городским образом жизни. Характерным образцом соответствующих процессов является Египет, по праву гордящийся первоклассным культурным наследием, которое не девальвировали лингвистические перемены, вплоть до господствующего в наши дни арабского языка. Стремление к примату лингвистического монополизма приводит к малоперспективным поискам, скажем, казахского языка в среде населения андроновской культурной общности эпохи бронзы, по праву образующей один их основных пластов культурного наследия казахского народа.