Культурология. Дайджест №1 / 2013

То, что для других, например Л. Толстого, представлялось «логически непримиримым», для религиозного сознания Иванова, как и для «ясновидца духа» Достоевского, снималось в органическом переходе одного в другое, переходе, который находил обобщение в акте «зиждительного умирания». Такой акт был сердцевиной эллинской религии страдающего бога, и Иванов, справедливо именованный А. Белым «экстрактом культуры», был глубоким знатоком дионисийского культа, где зеркало бога «страстей» и «печальных празднеств» – образ его становления в инобытие134. Иллюстрируя дионисийский экстасис, Иванов писал:

Бог кивнул мне, смуглоликий,
Змеекудрой головой.
Взор обжег и разум вынул,
Ночью света ослепил
И с души-рабыни скинул
Все, чем мир ее купил.
И в обличье безусловном
Обнажая бытие,
Слил с отторгнутым и кровным
Сердце смертное мое

135.

Стихи, посвященные Дионису, – ключ к творчеству не только Достоевского, но и самого Иванова, его жизненному и художническому самоопределению. Без них не понятны ни «Кормчие звезды» с их эпиграфом – дантовской перифразой мифа Платона о пещере:

Poco potea parer li del di fuori:
Ma per quel poco vedev’io stelle
Di lor solere e piu chiare e maggiori.

Dante, Purg. XXVII

Немногое извне (пещеры) доступно было взору;
но чрез то звезды я видел ясными и крупными необычно.

Дант;

ни «Speculum speculorum», ибо поэзия Иванова – это «оживление» древнего мифа, и в этой творческой интенции поэта-символиста необычайно важной для него была платоновская традиция. В основе мифологических представлений греческого мыслителя о жизни Вселенной лежали реальные астрономические феномены: прецессия, эклиптика, солнцестояние, равноденствие… поскольку «античная философия, – отмечал, например, А. Чанышев, – возникла как часть астрономии, в системе рассуждений о небе, о Земле как части неба»136. При этом античный мир не знал границы между астрономией и астрологией, так как идея единства всего сущего была совершенно органичной для античного мироощущения: познание человеком космоса означало познание им своего места и своей судьбы в божественном универсуме.

Именно здесь коренилось обоснование Ивановым идеи ознаменовательного искусства, которое трактовалось им как чувствование реального бытия вещи, преодолевающее чисто миметическую способность художника. Об этом Вяч. Иванов писал в статье «Две стихии в современном символизме»: «Поскольку идеи Платона суть res reallissimae, вещи воистину, он требует от искусства ознаменования этих вещей, при котором случайные признаки их отображения в физическом мире должны отпасть, как затемняющее правое зрение пелены, т.е. требует символического реализма»137.

Но для Платона в высшей степени была характерна «диалектика мифологии»138 (А. Лосев). Так, в платоновском «Тимее» структура мироздания определяется двумя взаимообратными движениями: эклиптическим и экваториальным. Эклиптика вращается внутри небесного свода и экваториальной орбиты справа налево, означая природу преходящего и неразумного. Экваториальное движение совпадает с общим движением небесного свода слева направо и символизирует природу разумного и вечного. Два взаимообратных движения оформляют не только пространственную сферу космоса, но и течение времени. В своем совмещении эти движения образуют зодиакальную траекторию, в которой есть верхняя и нижняя точки: точка Рака (по Иванову, «застава золотая» (см.: Иванов Вяч. Лира и ось, I))_ и точка Козерога («нижняя мета» (см.: Иванов Вяч. Лира и ось, II)). Эти точки, по Иванову, небо вверху и небо внизу (speculum speculorum):

                Есть Зевс над твердью – и в Эребе.
                Отвес греха в пучину брось
                От Бога в сердце к Богу в небе
                Струной протянутая Ось
                Поет «да будет» Отчей воле
                В кромешной тьме и небеси:
                На Отчем стебле – колос в поле,
                И солнца на Его оси.

(Лира и ось, I)

«Верховные» и «глубинные» небеса (см.: Иванов Вяч. Замышленье Баяна) в мифопоэтической Вселенной Иванова соответствуют небесным космическим полусферам Платона.

Движение от точки Рака к точке Козерога по зодиакальному пути образует нисходящую (дионисийскую) четверть сигмовидной линии, другая четверть оказывается восходящей (аполлонийской). Точка инверсии – перехода нисхождения в восхождение – центр Вселенной, это роковое мгновение, или «наковальня Рока»: