Культурология и глобальные вызовы современности

Вопрос о том возможна ли культурология как научная теория превращается в вопрос о том, чем отличается философствование по типу культурологизирования от классической философии и каковы другие типы культурологизирования. Видимо, признавая значение культурантропологии и «cultural studies», необходимо согласиться, что культурология явно отличается от них и как научная теория начинается в межпредметной области, и тем не менее это гомогенная сфера, в которой принимаются во внимание ценности, жизненные смыслы, замыслы и житейские обстоятельства. То есть тогда перестают искать «закономерности развития» и т. д. и обращаются к рядовому человеку истории как его творцу и носителю, который носит эти трансцендентные смыслы в самом себе. И тем не менее остается место для прогнозов и обобщений, а тем самым и для теоретических построений, но по результатам исследованных культурных артефактов.

При всем многообразии подходов и позиций есть нечто объединяющее многоголосый хор (теоретическая полифония) в стройную симфонию, посвященную разуму, его роли в культуре и науки о культуре. Иррациональным позициям обоснования нет. Собственно, такого рода поворот был заложен в статье Ю. Н. Солонина и А. Г. Тишкиной. Показательно, не затронутой оказалась тема «культура и Ницше». Но призывы к категориальной и понятийной строгости, перемежающиеся с вполне оправданными ссылками на недопустимую понятийную неразбериху по принципиальным вопросам, вольно или невольно показали не уязвимость такой позиции, противоположная позиция (философии жизни) не менее уязвима, а её необычайную глубину и сложность. Прежде всего такое обоснование и самообоснование нисколько не запоздало, но оказалось в другом теоретическом окружении. Одно дело призыв к позитивному знанию, на волне которого в ХЕХ веке создалась социология, другое дело, когда сегодня все или почти все классические позиции обозначаются с приставкой «пост». Не случайно В. М. Межуев противопоставляет ХЕХ век, основное внимание уделивший социуму, последующему, отдавшему все культуре. [57] А в самом сборнике наблюдается два лагеря (позиции) – постмодерн и использование соответствующей терминологии и методов (наиболее интересно и показательно обоснование культурологического дискурса И. В. Кондаковым) и классическая аргументация, наиболее глубоко продуманная и умело аргументированная А. С. Запесоцким и Ю. М. Шором. Неслучайно А. С. Запесоцкий обращается к философии и в поисках рациональных обоснований культурологии как науки.

Дело в том, что культурология и стала формироваться в той мере, в какой стал преодолеваться классический стиль философствования с его установками на разум и процедурами самообоснования и такими необходимыми установками, как панлогизм и европоцентризм. Отказ от понятийной самодостаточности и панлогизма знаменовал радикальный поворот философии в плоскость культурологизирования. Здесь еще раз вернемся к идеям А. С. Запесоцкого, который справедливо видит культурологизирование в научных позициях академика Д. С. Лихачева. Да, мы видим мыслителя, но мы говорим о нем не как о философе, а как о культурологе. Как же мы еще должны говорит о человеке, который размышляет о судьбах культуры. Но причем здесь постмодерн? Да дело в том, что постмодерн как некая игра понятиями и терминами лишает философское мышление его основ – поиска абсолюта и выступает как культурный артефакт, несущий в себе все признаки эпохи. На этом пути оказались преодоленными и панлогизм, и субстанционализм, но не потребность в рациональной рефлексии.

Этой потребности стала отвечать культурология, которая допускает незаконную для философии операцию: она вводит в исследование на правах недоказуемых оснований теории культурные артефакты, используя их как самодостаточные основания культурной картины мира, характеризуя «концепты культуры» как некоторые рецепты, схемы и способы действия. Но эти модели и схемы характеризуют человека в его бытийственности, неслучайно Хайдеггер обращается к досократикам с их установками на природу, космос, слово (логос) в его первозданном виде как «дом бытия».

Знание о культуре – не что иное, как способность распознавать её в поле других объектов научного восприятия. В этом случае речь идет не только о новой организации и ориентации научной работы преподавателей и сотрудников, но и об обучении студентов на качественно ином уровне – формировании навыков и умений, которые должны быть востребованными в дальнейшей профессиональной деятельности. Возникают вопросы, например, какова роль культурологических дисциплин в формировании специалистов, свободно ориентирующихся в современном мире виртуальных и реальных коммуникаций? Как процесс накопления информации превратить в процесс накопления знания, не потеряться в глобальном сообществе, обрести себя в качестве свободной и творческой личности – это не просто проблема обучения определенным технологическим приемам, а формирование способности находить индивидуальную траекторию развития в «обществе знаний», освоения смыслов современной культуры и т. д.