Культуры городов

Более того, «Компания Диснея» исследует все новые пути к коллективному воображению. По мотивам фильма «Красавица и чудовище» на Бродвее поставили шоу, и правительство Нью-Йорка выделило субсидии на устройство собственного театра компании на 42-й улице. Дисней приобрел Progeny, подразделение Whittle Communications, в планах которого было создание недорогих частных школ, способных конкурировать с государственным образованием. Чтобы оправдать доверие частных инвесторов, «Дисней» выпустил корпоративные облигации сроком на сто лет; таких долгосрочных бумаг ни одна американская компания в этом веке еще не выпускала. Компания безусловно пользовалась доверием потребителей из среднего класса. В одной местной газете (Orlando Sentinel, January 16, 1994, p. l—2) писали, что потенциальные покупатели завалили компанию просьбами включить их в лист ожидания на покупку жилья в Celebration (давно планировавшийся жилой комплекс возле Диснеймира в Орландо) еще до того, как проект был представлен в подробностях. В редакционной статье номера про экономику развлечений (March 14, 1994) Business Week пишет: «Двигатели роста американской экономики – [это] тематические парки, казино, спорт, [и] интерактивное телевидение».

Однако воображение поражает не только деловая хватка компании. Ее главное достижение – демонстрация безграничной жизнеспособности культурной индустрии в мире все более жестких материальных ограничений. Успех Диснея иллюстрирует пример экономического развития на полностью культурной, то есть «непроизводственной», основе. Возможно ли такое?

Учиться у Диснеймира – опыт довольно уничижительный, поскольку он опровергает многие общепринятые суждения и ценности, на которых основывается критическое понимание современного общества. Среди прочих – утверждение о том, что производство, а не культура является основным двигателем экономики. Развлечения, которые предлагает Диснеймир, невозможны без значительной рабочей силы и широкой сети материальных ресурсов; это, в свою очередь, питает экономическое развитие близлежащих городков и округов, создавая образ регионального развития. Появляется больше рабочих мест, больше мигрантов, больше домов. Сам Диснеймир стал экспериментальной базой для взаимодействия с другими отраслями сервисной экономики. Учитывая способности менеджеров и работников компании к стратегическому планированию, вполне можно было бы ожидать создания Медицинского центра Диснея. В госпитале Флорида в Орландо уже существует Институт рака Уолта Диснея, так что проект больницы прямо на территории Диснеймира не так уж далек от реальности.

Кроме того, люди поняли, что визуальная целостность может быть социально полезной. Ландшафт Диснеймира создает общественную культуру на основе правил поведения и безопасности, присущих миру, который остался в далеком прошлом. Здесь нет оружия, нет бездомных, нет наркотиков. Не применяя откровенно репрессивной политической власти, Диснеймир обуздывает непокорную разнородную публику – и орды туристов (они-то сами счастливы здесь оказаться и ждут своей очереди на аттракцион), и рабочую силу, их обслуживающую. Уроки Диснеймира дают надежду, что в будущем социальное разнообразие не будет вызывать таких опасений, а общественные пространства станут более безопасными.

Многие годы критики анализировали общественную культуру, воплотившуюся в Диснейленде и Диснеймире. В начале 1960-х, еще до того, как соблюдение правил поведения в обществе стало проблемой, архитектор Чарльз Мур (Moore 1965, 65) писал, что Диснейленд предоставляет как раз то «сопричастие без смущения», которого американцы ждут от общественного пространства. Люди хотят на других посмотреть и себя показать, пройти через мастерски срежиссированную последовательность коллективных опытов, эмоционально реагировать, не опасаясь возможных неприятностей. И хотя Мур высоко ценил Диснейленд за создание стройной концепции общественного пространства посреди «безликого мира частных владений южной части Калифорнии», он предвосхитил более резкие высказывания европейских интеллектуалов, которые с момента открытия Диснеймира в 1971 году писали о нем как о симулякре истории для людей, предпочитающих подделки, потому что они кажутся более подлинными (Есо 1986 [1975]; Бодрийяр 2000 [1986]). Диснеймир работает, потому что приводит к единому абстрактному знаменателю и архитектурные элементы пространства, и вызываемые этим пространством эмоции. «Чем очевиднее архитектурная подделка, тем комфортнее мы себя чувствуем» (Goldberger 1992b).