Куманьково болото

Крутануло девку над болотом раза два, дало в бок волною шального ветра, зацепило за что-то подолом, рвануло, дальше понесло, а там шмякнуло о тряское место. Да, слава богу, что срослый пласт моховины только сильно спружинил, но не продрался — выдюжил. Только полная люлька насочилась воды и окупнуло Саньку с головой.

Да это разве беда?

Утро-то не октябрьское — июльское. Остуды девка никакой не подхватила. Особенно-то даже и не заметила она своей купели задивилась на то, что над нею голубеет бестуманное небо, а где-то рядком, в знакомых камышах, покрикивает суетливый зуек. Вот он и комар-шкода — волчья порода, мухатый бес — штык наперевес…

Санька ловить его не стала — просто шлепка поддала. Сама села в люльке своей, заулыбалась утру, как проснулась только. Глаза протерла, а колдовских гляделец-то на месте нет! Посеяла где-то в потехе.

Это уж никуда не годится!

Тогда Санька за юбку-то за свою — хвать! Но и запас ее остался в былом. Это когда ее, видать, оторвало от зацепки. Один только ошейник на ней холодит шею…

А ведь Кумани-то? Они же все на болоте остались! Кто скажет Саньке, что с ними натворила вся эта чертопляска? Да и как ей воротиться в деревню одной?

Санька тык, тык в камушки пальцем, а они не действуют. Вот беда! Девчоночка даже заплакала.

Только чего реветь-то? Ее удача на слезу не клюет.

Поднялась. Из моховины выбралась на близкий болотный край. Взялась ожиной продираться до того места, где ночью за Шайтаном входила в зыбуны. А надо еще оберегаться, чтобы кому из деревни на глаза не попасть. Поймают теперь — убьют! А тут, как на то зло, голоса впереди.

Затаилась Санька в колючках, ждет.

А Шайтан-то ее учуял!

На то ведь и собака.

Да как лай поднял. Да в аршин от земли прыгать давай! Да волчком, да волчком…

И Володей, и Андрона, и Никитой, и сама выручательница пока дошли до дому, нахохотались все до седьмых колик…

Что ожерелье? Да пригодилось!

Камушки из него шибко пособили и Куманям в другое место переехать, и Свиридам, ими с собою взятыми, хорошо дожить, и, главное, Саньке — до нее уже никогда не смогли дотянуться дурные руки.