Кумир

Сначала они занимались любовью, потом он принял ванну. Когда стемнело и немного спала дневная жара, они пошли пройтись по набережной, вдыхая прогорклые запахи порта, прислушиваясь к грустной перекличке охрипших старых судов и жалобным стонам стальных тросов. Шли и тихо переговаривались по-испански.

— Как ты узнал, что я вернулась? — спросила она.

— Мне сказали.

— Кто?

— Многие. Они хорошо тебя помнят… Ла Путита — Малышка.

Она улыбнулась и поглядела на свои босые ноги, ступавшие по бетонному молу.

— Все идет хорошо?

— Да нет, не очень. Слишком много убитых.

— А что сомосовцы?

— С каждым днем набирают силу. У них уже есть вертолеты. Они добираются до любой точки мгновенно.

— Почему бы вам не договориться? — спросила она.— Может, начать переговоры?

— Им нельзя доверять.

— Тогда что же делать?

— Ничего. Продолжать борьбу, и все.

— Продолжать? Зачем?

— Как зачем?

На ночь он остался в ее номере. Она вышла на улицу, чтобы купить цветы и бутылку тростниковой водки — "Флер де Канья". Старуха из "Эль-Парадора" приготовила им блюдо с бобами.

Когда раздался выстрел, они сидели в углу комнаты за столом. Лишь дрожащая свеча разделяла их. Стреляли без предупреждения. Этот миг она помнит хорошо.

Стреляли из-за спины, словно кто-то на веранде позади нее откупорил бутылку с шампанским. Ее левого уха коснулся легкий шепот, как будто хотели привлечь ее внимание. Фонсека сидел напротив нее. Вдруг он подскочил на месте, опустился и замер. А на правом виске его медленно расплывалось темное пятно. Потом плечо его дернулось, он упал лицом прямо на блюдо, забрызгав ее своей кровью, вином и остатками еды.

Кто-то распахнул дверь ногой. В комнату ворвались солдаты в незнакомой для нее военной форме. Они сбросили тело Фонсеки на пол и принялись топтать его. И топтали, пока не переломали ему все кости. Но он был уже мертв и не чувствовал боли. Затем они кинулись срывать с него одежду. Один солдат подскочил к ней и приставил дуло револьвера к ее виску.

Она не двигалась. Она даже не взглянула на солдата, продолжая все так же сидеть за столом, пока они терзали тело убитого Карлоса Фонсеки. По лицу ее и рукам были размазаны кровь, вино, еда. Она продолжала сидеть не двигаясь и тогда, когда солдат с револьвером запустил руку в разрез ее рубашки и стал грубо тискать ее грудь. Остальные орали, гоготали, рвали на ней рубашку. Затем солдат схватил ее за локоть и силой заставил встать. Он потащил ее к кровати, и она лежала там не двигаясь, пока он возился с пуговицами на своей ширинке. Справившись, он повалился на нее. Но она была бесчувственна, и у него ничего не получилось. Он давил на нее всей своей тяжестью и так ткнул дулом револьвера в лоб, что голова ее вжалась в матрас.

— Помянешь меня, когда встретишься в раю с Иисусом. Аминь.— Он убрал револьвер.

Салли смотрела в пустые глаза садиста. У всех насильников одинаковые лица: потные, с густыми бровями, расплющенным носом и тонкими усами. Потемневшая ноздреватая кожа и скотские глаза-щелочки. Сколько уж она видела таких лиц. Лицо без имени, вернее, с сотней тысяч имен.

— Заткнись,— сказала она и плюнула в его рожу. Потом закрыла глаза, приготовившись умереть.

Вдруг кто-то крикнул:

— Хватит! Эй вы, хватит!

Солдаты перестали громить комнату. Настала тишина. Солдат, насиловавший Салли, подтянул штаны. Кто-то одернул подол ее рубашки и помог ей сесть. Зажмуренными глазами она ощутила яркий свет. Когда открыла их, увидела на голом полу тело Карлоса Фонсеки и какого-то человека с фотокамерой, склонившегося над ним. Он делал снимки со вспышкой.

— Можете привести себя в порядок? — спросил он.

— Сейчас, подождите.

— Вы мне нужны.

Но она тупо уставилась на тело, распростертое на полу.

— К вам лично это отношения не имеет. Просто нужно для дела, понимаете?

— Понимаю.

— Я работаю на любого, кто платит.

— Это я запомню.

Он попытался ее поцеловать, но она отвернулась. Он заорал на солдат, чтоб те забрали что хотят и убирались. Они повиновались. Старуха из бара вызвала полицию. Полицейские унесли тело и задали Салли несколько вопросов, но было ясно, что она ничего не знает. Они под охраной доставили ее в аэропорт, провели через таможню и уехали. Телеграммой она сообщила номер своего рейса Терри и вылетела домой.

Однако на аэродроме в Хьюстоне ее никто не встречал. Когда она добралась до квартиры на Фэкелти-Роу, оказалось, он ушел на баскетбольный матч. Было уже очень поздно, она успела проспать несколько часов, только тогда он нырнул к ней в постель.

— Терри…

— Я рад, что ты уже дома,— сказал он, привлекая ее к себе.— Ты проявила чудеса храбрости.

Она прижалась щекой к его густо заросшей груди.

— Скажи скорей, что ты меня любишь,— прошептала она.

— Ты с ним спала?

Она не ответила, и он стал настаивать.

— Расскажи мне все.

— Терри, они же убили его.

— Ну как, языком поработала?

— Терри, прошу тебя. Они ведь…

— Ну, как у тебя с ним было?

— Пожалуйста, не надо, Терри,— попросила она.— Не сегодня.

— Ну, так как?

— И так, и эдак.

— Расскажи…