Кумир

— В самом деле? — Салли опустилась на стул и одернула на себе юбку.

— Сдается, они подают мне сигнал.

— Да, и вполне определенный.

— Сегодня у меня предвыборный обед, который дает руководство партии. Думаю, к концу обеда наши позиции будут ясны.

— Терри, я так за тебя…

— Я прошу тебя написать текст моей речи.

— Но, Терри…— Это предложение ошеломило ее.

— Ты можешь подготовить его?

Она оглянулась на дверь черного хода. Там стояла машина Томми Картера с открытым багажником.

— Ты хочешь, чтобы я написала его сегодня? Прямо сейчас?

— Конечно, сегодня.

У нее было столько дел. Неотложных…

— Терри, если я…

— Салли, ну пожалуйста. Ты мне очень нужна, Салли. Слышишь?

— Да.

— Я тебя люблю.

У Салли опустились плечи и ноги стали как ватные, словно она уступила его крепким объятиям.

— Так могу я на тебя положиться?

— Да,— сказала она.— Да, да.— Ничего на свете не было для нее дороже, чем это.

Даже чем она сама.

— Позвони, когда набросаешь что-нибудь,— сказал он.— Я пришлю посыльного.

— Да я и сама привезу.

— Нет, нет. Позвони мне. Оставайся у своей пишущей машинки. Пусть посыльный побегает.

— Ладно. Пусть. Может, ты и прав. Я тут же начну.

— Я же знал, что могу рассчитывать на тебя.— И он повесил трубку.

Она на седьмом небе от счастья, включила электронную пишущую машинку.

17.40.

Открыв дверь, Манкузо услышал тонкий детский голосок:

— Мамамамамама…

И вслед за этим топот босых ножек по деревянному полу. Он закрыл за собой дверь, задвинул задвижку и тут в прихожей наконец разглядел малыша с большущими глазами, совсем голого, если не считать подгузника.

Манкузо присел на корточки.

— Привет, Стенли,— сказал он малышу.— Привет.

Но малыш повернулся и заковылял назад в кухню.

— Это вы, Джо? — окликнул его женский голос.

Манкузо снял шляпу.

— Да, миссис Робинсон.

— Присаживайтесь,— отозвалась она.— Я тут настойку делаю.

Манкузо окинул взглядом бутылки из-под виски, бокалы, стоявшие прямо на телевизоре.

— Пожалуй, я бы пропустил стаканчик.

— Я вам другого дам для разнообразия,— отозвалась миссис Робинсон, появляясь из кухни с плетеным подносом, на котором стояли чайник и две чашки.— Чего, чего, а уж выпивки вы, наверно, пропустили через себя немало, на всю жизнь хватит.

Миссис Робинсон, мать Мэнди, была женщиной небольшого роста, с круглым лицом, одетая в черное платье, расшитое красными и зелеными цветами. Волосы короткие, черные, под глазами коричневые круги. Она поглядела на Манкузо.

— Лучше уж повесьте ваш плащ, если не хотите оставить на ковре лужу, а?

— Да, конечно, мэм.

Он снял плащ, и тут она увидела его оторванный карман, пришпиленный английской булавкой.

— Что с вашим пиджаком?

— Небольшое приключение.

— Садитесь. Давайте его сюда.— Она протянула руку.— Ну, давайте же.

Он снял пиджак и подал ей.

— Ой-ёй-ёй,— сказала она и покачала головой.— Да садитесь, садитесь.

Когда он наконец сел, она налила ему чашку чая и вышла за шкатулкой для шитья.

Манкузо взял чашку обеими руками и посмотрел на желтоватую водичку, похожую, скорей всего, на мочу и пахнущую не лучше.

— Это розмарин,— сказала миссис Робинсон,— и мята. Хорошо успокаивает.

Но Манкузо с вожделением смотрел на бутылку "Джека Дэниела", стоявшую на телевизоре. Потом, поморщившись, отхлебнул чаю.

Миссис Робинсон отколола оторванный клок пиджака и покачала головой.

— Что получится, просто не знаю,— сказала она и, достав из шкатулки иголку и черные нитки, начала сшивать рваные края.— Значит, они убили вашего напарника?

— Да.

— Мне он нравился.— Она шила, поднеся пиджак к самым глазам и разговаривая скорее сама с собой, чем с ним.— Не мучайтесь так из-за него. Он теперь с нашим Иисусом. Хвала господу!

— Он был евреем,— заметил Манкузо.

Она поглядела на него поверх очков.

— Когда ты умер, это уже не имеет никакого значения, сынок,— сказала она.

Тут они услышали, как в дверях поворачивается ключ, и на пороге появилась Мэнди.

— Привет, мама. Хэлло, Джо! — Она раскрыла красный зонтик, поставила его в передней и вернулась в комнату.— А где Стенли?

— Сосет свою бутылочку,— ответила миссис Робинсон.

Мэнди повесила плащ за дверью.

— Пойду посмотрю на него. Джо, я сейчас вернусь, дорогуша!

Манкузо посмотрел на миссис Робинсон. Но она продолжала шить как ни в чем не бывало. Тогда он поставил чашку и встал.

— Иди, иди,— крикнула миссис Робинсон дочери, не отрывая глаз от шитья.— Пока я тут дошиваю.

Он последовал за Мэнди в спальню.

— Ну и холод,— она потерла рука об руку. Потом кивнула на постель.— Ложись, а я должна умыться.

Но когда она вернулась в длинном голубом халате и в голубых шлепанцах с помпонами, он по-прежнему стоял в свете угасающего дня, проникающем через окно.

— Что случилось?

— Ничего.

Она подошла к нему и начала развязывать галстук.

— Не надо.

— Ты что, милый? — удивилась она и вытянула галстук из-под воротнички рубахи.— Не робей. Я тебе помогу.

Она раздела его. заставила лечь, нырнула рядом. Ее руки, губы ласкали его, пока он не стал упругим…

Они долго лежали молча. Лишь дождь барабанил по темнеющему окну, да из соседней комнаты доносился тихий голос миссис Робинсон, напевавшей ребенку колыбельную.