Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

– Загар! Какие интересные выводы получаются! Например, длина хвоинок не является строгим отличительным признаком вида! Хотя, до сих пор, указывается в определителях. А вот, шишки – это действительно, круто! Здесь, у меня получился целый спектр вариантов! Есть прямо-таки, классический вариант лиственницы японской. У этих деревьев – зелёные молодые шишки. Шишки же, имеющие малиновую окраску, резко отличаются от них! Они – не только гораздо мельче размерами, но и чешуек в этих шишках – вдвое меньше! Вместо сорока у зелёных, у малиновых шишек, их – всего двенадцать – шестнадцать! Малиновые шишки этих, более призёмистых деревьев, гарантированно показывают, что это – лиственница курильская! Толмачёв, в своём старом определителе тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, также приводит для этого вида, в качестве отличительного признака, малиновый цвет шишки! Почему же, в современных определителях, этот признак убрали?! Идиотизм…

– Ладно! – решаю я, – Поеду зимой, во Владивосток – там всё выясню, у флористов. Уж, я им души наружу выверну! Своей въедливостью…

Ближе к августу, в наш с Загаром балаган «попросились» на постой рыбаки! В кавычках попросились – потому, что они и есть хозяева этого балка. Это местная бригада прибрежного лова. Теперь – наш балок полон народу! Полон шуток, грубых мужских разговоров… Но к нам с Загаром все относятся с пониманием. Под потолком развешаны, сушатся мои гербарные рамки…

Очередное, солнечное утро. Наша бригада рыбаков работает на кунгасе в нашей бухточке. В балке – только я с Загаром, да повар. От нечего делать, повар решил побродить по ближайшим окрестностям. Вскоре он, возбуждённый, появляется у нашего балка: «Саня! Медведь! Там – следы медведя! Свежие!».

– Где? – подхватываюсь, от перекладывания «травы», я.

– Там! По дороге прошёл! К верхнему дому!

Я – любопытный. И я скор на действия. Я беру в руку своё ружьё и командую своей собаке: «Загар! Пошли!». Мы немедленно отправляемся, посмотреть всё своими глазами. Тем более что это – совсем рядом! Мы с Загаром, бодро шагаем по колеям заросшей дороги, к подножию высокой морской террасы…

Через семьдесят метров, едва поднявшись на плато террасы, я натыкаюсь глазами на отпечатки когтистых лап, по грязи старой вездеходной колеи.

– Так! – я приседаю над следами, – Свежий след! Медведь. Молодой.

Молодой медведь, совсем недавно прошагал по дорожной грязи.

Широким полукругом подрезая обширное поле высокотравья, вездеходный заезд кольцом обкручивает Тятинский дом и подходит к нему уже сзади, со стороны леса. Осторожно, прислушиваясь и присматриваясь к окружающему нас морю лопухов, я шагаю по колее. С обеих сторон дороги – трёхметровая, зелёная стена листьев и зонтов. Я внимательно поглядываю на то, как ведёт себя Загар. Ведь в лопухах, где ничего не видно, он – мои глаза и уши. Весело обнюхивая листья лопухов, любознательный лайчонок, как всегда, суёт свой нос везде, куда только возможно. На его морде и хвосте – никакой тревоги! Загар просто радуется жизни, его глаза то и дело весело поблескивают на меня…

Вот и дом! Трёхметровая, лопуховая просека дороги подводит нас к его стене, сзади. Загар крутится здесь же, около меня, спокойно лезет с колеи, под зелёные зонты белокопытника…

Немного постояв на миниатюрной лужайке перед домом, я подзываю Загара, и мы залезаем по нашей доске, на плоскую крышу дровяника.

Я стою на плоской, рубероидной крыше пристройки и наслаждаюсь летом, солнцем, буйством лопухов, буквально касающихся носков моих болотников…

– Хорошо-то как, вокруг! Птички поют…

– Хрррумм!

Вдруг! Шагах в двадцати перед нами, проломив стену лопухов со стороны дома, на просеку дороги выпрыгивает медведь! Раскрывшись в полный рост, следующим прыжком, он прыгает на стену лопухов по другую сторону дороги.

– Хрррумм!

С сочным хрустом, стена высокотравья ломается и иссине-чёрное, медвежье тело проваливается в зелёное море листьев…

– Медведь! – обрывается моя душа.

Я оторопело взираю на это действо, с высоты дровяника. Быстрое продвижение медведя под лопухами к лесу, угадывается по их, едва подрагивающим верхушкам…

– Затаился в лопухах и пропустил нас к дому! – уже трезво просчитываю я, – И не выдержал он – только тогда, когда мы взгромоздились на крыше, почти над ним!

Не шевелясь, я скашиваю глаз на стоящего рядом и молча смотрящего на медвежий пролом в лопухах, Загара: «А, ты куда смотрел?!». И натыкаюсь на точно такой же взгляд и точно такой же, вопрос…

К нам пришла осень. Я лезу измерить диаметр ствола лиственницы, что растёт на гребне высокой морской террасы, прямо над нашим балком. Окунувшись под лопухи белокопытника, метрах в тридцати от балка, я с удивлением, озираюсь по сторонам.

– Вот, это, новость!

Лопухи, оказывается, только создавали видимость непроходимых зарослей! На самом деле – под ними всё вытоптано!

– Загар! – говорю я, недоумённо, – Медведик, здесь… да он, здесь, просто живёт!

Видимо, молодому и зелёному, очень трудно выдерживать соседство мощных, взрослых сородичей. Вот, медвежий подросток и обосновался вблизи нашего жилища!