Кундалини: Эволюционная энергия в человеке

В этот день я лег спать в восторженном и радостном настроении. После долгих лет страданий я наконец узрел проблеск чего-то высшего и божественная благодать коснулась меня, поразительным образом подтверждая учение о Кундалини. Я не мог поверить в свою удачу — все это было настолько поразительным… Однако, когда я заглянул внутрь себя, чтобы понять, что именно я совершил, чтобы заслужить это, я почувствовал глубокое смирение. Я не мог поверить в то, что эта честь была дарована мне за какие-то мои выдающиеся достижения, поскольку вел жизнь обычного человека и не сделал ничего особенного, достойного награды; не достиг я и полного подчинения своих желаний. Вспомнив все заслуживающие внимания события последних двенадцати лет и рассмотрев их с точки зрения последних событий, я отметил, что все, казавшееся раньше непонятным, вдруг приобрело для меня новое значение. Переполненный бесконечной радостью, которая охватила меня в момент откровения, я совершенно забыл о тех ужасных мучениях, через которые прошел, а также об изнурительной тревоге и беспокойстве, сопровождавших меня в то время. Я испил в полной мере чашу страданий, чтобы теперь оказаться перед сияющим, никогда не заканчивающимся источником радости и покоя, находящимся внутри меня и ожидавшим благоприятной возможности, чтобы проявить себя и подарить мне в одно мгновение более глубокое откровение о природе вещей, чем это могла сделать вся жизнь в ученичестве.

Думая обо всем этом, я наконец уснул, вновь погрузившись в ту заполненную светом сферу сновидений, в которой путешествовал каждую ночь. Когда я утром проснулся, то первое, что вспомнил, — это трансцендентное переживание, случившееся прошлым вечером. Даже мимолетное воспоминание о прикосновении сверхсознания снова перенесло меня в ту бесконечность, которая превосходила все, с чем мы встречаемся в физическом мире. Учитывая огромность видения, нет ничего удивительного, что древние индийские пророки настойчиво повторяли, будто материальный мир — всего лишь тень и непостоянное, иллюзорное явление на фоне вечного трансцендентного солнца.

На протяжении двух следующих недель я каждый день писал несколько стихотворений на кашмирском языке, которые раскрывали разные грани пережитого мной, некоторые из них имели апокалиптический характер. Стихи возникали сами, в любое время дня или ночи; обычно этому предшествовала остановка привычного потока мыслей. Это прекращение умственной активности довольно быстро сменялось состоянием глубокой поглощенности, как будто я погружался в глубины себя, чтобы уловить там вибрации некого послания, облеченного в поэтическую форму. Сначала стихи возникали передо мной в тонкой форме, подобно невидимому семени, а потом проходили у меня перед мысленным взором как полностью сформировавшиеся строки, быстро сменяющие друг друга, пока все стихотворение не оказывалось завершенным, после чего у меня возникало желание выйти из погруженности в транс и вернуться к нормальному состоянию.

В течение этих двух недель у меня еще раз было такое же трансцендентное переживание, почти во всем подобное первому. Я сидел на стуле, перечитывая фрагмент, написанный мной накануне, когда, повинуясь неведомому порыву, я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, расслабившись и ожидая результатов. В это мгновение я почувствовал, что расширяюсь во всех направлениях, забыв об окружающем и погрузившись в безбрежное море яркого сияния, заполненное приятными мелодичными звуками, не похожими ни на одну симфонию, которую можно услышать на земле. Увлекаемый этим звуком, я вскоре почувствовал, что больше не связан ни с чем в материальном мире и оказался в невыразимой пустоте — удивительном состоянии, полностью лишенном пространственных или временных свойств. Полчаса спустя я вернулся в нормальное состояние и через несколько мгновений увидел перед собой прекрасное стихотворение, порожденное тем необычайным переживанием, через которое я только что прошел.

Прошло две недели, и неожиданно изменился язык стихов, они стали возникать передо мной уже не на кашмирском языке, а на английском. Мои весьма слабые познания в английской поэзии ограничивались несколькими поэмами, которые я читал во время обучения в школе и колледже. Не являясь любителем поэзии, я никогда не читал ее, и не зная ничего о рифме и размерности, свойственным английской поэзии, я не мог ничего сказать о степени совершенства своих стихов.