Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.

 Сознание обычного человека регулируется столь четко, что он может не замечать в нем перемен с детских лет до старости. Он зна­ет себя, как сознательную сущность, с точкой осознания, размеща­ющейся преимущественно в голове и распространяющейся на туло­вище и конечности. Закрыв глаза, чтобы внимательно изучить ее, такой человек замечает сознательное присутствие (самого себя), ло­кализованное в области головы. Мне удалось определить (несмотря на свое психическое состояние), что область сознания во мне значи­тельно расширилась. Она была такой же, как и тогда, в видении, но сейчас не было и намека на счастье. Напротив, настроение было мрачным, подавленным и сопровождалось чувством страха. Каза­лось, что длительная концентрация открыла в моем мозгу еще не полностью развившийся центр, питающийся потоком энергии, не­прерывно льющейся из области репродуктивных органов. Расши­рившееся поле сознания было порождением этого закрытого преж­де центра, и центр этот плохо функционировал. На то было две при­чины: во-первых, его преждевременное, форсированное раскрытие; во-вторых, мое полное незнание, как приспособиться к новым усло­виям.

 В течение нескольких недель я боролся с депрессией, вызван­ной все ухудшающимся состоянием. Мое лицо стало бледным, я ис­худал и потерял много сил. Пища вызывала во мне отвращение, и страх сжимал мое сердце каждый раз, когда мне приходилось про­глатывать кусок. Часто я вставал от стола, даже не прикоснувшись к еде. Вскоре мой дневной рацион был сведен к одной или двум чашкам молока и нескольким апельсинам, Я знал, что не смогу дол­го протянуть на такой скудной диете, но ничего не мог с собой поде­лать. Я сгорал изнутри, но не представлял, как умерить пламя. Я сократил прием пищи, но при этом расход энергии значительно воз­рос. Я находился в состоянии постоянного беспокойства и не мог просидеть на одном месте более получаса. Когда я все же заставлял себя сидеть, не двигаясь, внимание тут же направлялось к странно­му поведению моего ума. Чувство страха, ни на миг не покидавшее меня, сразу же усиливалось, и сердце начинало бешено колотиться в груди. Мне нужно было чем-то отвлечь внимание, чтобы не ду­мать об ужасе своего положения.

Чтобы не давать уму обращаться к самому себе, я стал много гулять. Искупавшись утром, я тут же отправлялся на прогулку, чтобы развеяться после бессонной ночи, когда я вынужден был не­подвижно лежать в кровати наедине с жуткими видениями, разво­рачивающимися перед моим внутренним взором. По дороге я встре­чал немало своих знакомых, тоже совершающих прогулку, но при этом весело беседуя и смеясь. Будучи не в состоянии разделить их веселье, я безмолвно проходил мимо, ограничиваясь лишь кивком в Знак приветствия. Я не испытывал интереса ни к кому. Ненормаль­ность собственного положения всецело занимала мой ум. Дням я иногда заходил в свою комнату или выходил в сад, разглядывая различные предметы, но не мог сосредоточиться хотя бы непродол­жительное время ни на одном. Я считал шаги, глядя то на пол, то на стены, то на потолок, и, напрягая всю оставшуюся силу воли, пы­тался не дать своему уму оставаться неподвижным, Я отчаянно бо­ялся собственного вышедшего из-под контроля ума.

Но сколько еще могла продолжаться эта борьба? Как долго мог я сопротивляться безумию, поглощающему меня? Мое изможденное тело с каждым днем становилось все слабее — ноги дрожали и подгибались во время ходьбы, и все же я заставлял себя ходить, спаса­ясь от ужаса, готового сжать мое сердце, как только мой ум пытал­ся осознать свое состояние. Моя память ослабела, и я мог запнуться во время разговора, с трудом подыскивая нужные слова. В самые тяжелые минуты я хмурил лоб и сдвигал брови, а в глазах появлял­ся дикий блеск, от этого лицо приобретало маниакальное выраже­ние. По несколько раз в день я изучал свое лицо в зеркале, щупал пульс и с ужасом замечал, что состояние неизменно ухудшается. Не представляю, что поддерживало мою волю, если даже во время острейших приступов страха я ухитрялся контролировать свои по­ступки и жесты. Ни один человек не догадывался, что происходит в моей душе. Я знал о том, что один лишь шаг отделяет меня от на­стоящего безумия, но все же скрывал от всех свое состояние. Я без­молвно сносил невыносимую муку, проливал незримые слезы, обви­няя себя снова и снова в том, что сделал шаг в неведомое, не позабо­тившись предварительно узнать об опасностях, ожидающих челове­ка на этом пути.