Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.

 Дни и недели проходили, не принося заметных перемен. Яркий серебристый ореол, окружающий каждый объект, уже восприни­мался мной как нечто само собой разумеющееся. Лазурный небес­ный склон, когда бы я на него ни смотрел, излучал неописуемо пре­красный чистый свет. Обладай я подобной способностью к восприя­тию с детства, мне бы казалось, что так должен видеть мир любой человек, но трансформация, происшедшая со мной, была настолько внезапной и очевидной, что я не переставал ей удивляться. Изучая себя более пристально в поисках новых перемен, я обнаружил, что метаморфоза произошла и с моим слухом — звуки воспринимались более отчетливо, что придавало музыкальным мелодиям особую прелесть, а шум казался более неприятным, чем прежде. Однако эта перемена до последних лет ни в чем не была столь заметной, как в сфере зрительного восприятия. Что же касается обоняния, вкуса и осязания, можно сказать, что эти чувства также обостри­лись, но эти перемены не могли сравниться с тем, что произошло со зрением. Я мог наблюдать этот феномен и в темное время суток. Но­чью лампы светились с особой яркостью, а освещаемые объекты озарялись особым светом, а не просто отражали лучи ламп.

Через насколько недель эти перемены перестали вызывать у меня удивление и я стал принимать их как должное. Куда бы я ни шел и что бы ни делал, я постоянно осознавал свечение в себе и си­яние снаружи. Старое «я» уступало место новой личности — я из­менялся. Мое восприятие стало более тонким и художественным — в моем организме происходил какой-то странный процесс транс­формации на клеточном уровне.

В середине апреля этого года, прежде чем переехать в Срина­гар, я, взяв прах своей матери, которую потерял за год до того па­мятного переживания, отправился Хардвар. Я уже как-то посещал Хардвар с аналогичной миссией после смерти отца. Во время же­лезнодорожного переезда и пребывания в Хардваре я ни на минуту не мог забыть о происшедших во мне чудесных переменах. Я ехал тем же путем, останавливался на тех же станциях, ходил по тем же улочкам и видел те же здания, все тот же Ганг нес передо мной свои воды, и в них совершали омовения все те же паломники. Все было таким же, как и в тот раз, но воспринимал я эти картины со­вершенно иначе: теперь каждый объект являл собой часть неверо­ятно расширившегося поля зрения и вся воспринимаемая мной кар­тина была озарена ярким светом, словно свежевыпавший снег под лучами солнца. Совершив священные обряды, я возвратился в Джамму, убежденный в том, что со мной произошла метаморфоза. Вскоре я, как обычно, переехал в Сринагар вместе с офисом.

Шли годы. Мое здоровье и жизненные силы полностью восста­новились. Я мог непрерывно читать на протяжении продолжитель­ного времени и подолгу предаваться своему любимому занятию — игре в шахматы. Для этого требовалось часами напрягать внимание. Прием пищи почти ничем не отличался от обычного и единственное, что напоминало мне о пережитом, — это чашка молока по утрам и еще одна с ломтиком хлеба на полдник. Однако я не мог выдержи­вать длительного поста, и если пытался сделать это, тут же следо­вала расплата. Несмотря на все это, я уже не был тем человеком, что прежде. Свечение внутри меня и вокруг становилось все более ощутимым. Внутренним взором я мог отчетливо различать прохож­дение светящихся потоков по нервам моего тела. Живое серебристое пламя с золотистым оттенком я отчетливо различал в области лобных долей мозга. Мои умозрительные образы отличались необы­чайной яркостью, и каждый всплывающий в памяти объект был та­ким же сверкающим, как и при его непосредственном восприятии.

Моя реакция на инфекции и болезни была не совсем обычной. Даже если симптомы заболевания проявлялись, то в гораздо более мягкой форме, а температура, как правило, не повышалась. Пульс учащался, но такое случалось редко, и это учащение не сопровож­далось жаром. Эту особенность я наблюдаю за собой и сейчас. Един­ственное объяснение, которое я мог найти, состояло в том, что орга­низм, нервы которого находятся в возбужденном состоянии, чтобы уберечь от вредного влияния высокочувствительный механизм моз­га, не допускает прилива горячей крови к мозгу и освобождается от инфекции другими способами. Я не мог ни принимать лекарства во время болезни, ни соблюдать пост. Единственное, что мне оставалось, — это соблюдать диету.